Cancerogenesis
Alice Whitemoon
Океан
Загляни мне в глаза
И увидишь там Море,
А на Море – гроза:
Небо плачет от горя
И от странной любви,
Ведь не встретиться даже.
Море с Небом – одни.
Только это и важно.
Океан полон слёз,
В Небе чувства Морские.
В моём взгляде - мороз,
Мои песни – лишь иней.
Много-много воды –
Это страшно, прекрасно.
Море – я, Небо – ты,
Не печалься напрасно.
Посмотри на меня,
Говорить ещё рано.
Это не тишина, -
Это крик Океана…
Океан отражает Небо. Даже когда оно чёрное, всё равно отражает. Он дарит страх и ему от этого страшно. Чёрные волны, белая пена, лёд… Много-много смертей и одна рождённая жизнь. Мириады тайн и обволакивающее тепло глубины. Благословение в рыбьих глазах и отчаяние в глазах китов. Грусть.
многа букавНечеловек – видимка
- Уффф, наконец-то я дома! – с этими словами Алиса рухнула в кресло и потянулась рукой к тумбочке, на которой стоял стакан с чем-то спиртным. Сделав два аккуратных глоточка, она закурила некую самокрутку, и включила радио. Вид этого радио напоминал о далёких двадцатых годах, когда ресурс по имени Информация ещё не был настолько доступен обывателю и главным предметом в приличном доме были не телевизоры и приёмники, а фортепиано и граммофон. Через несколько минут, пока Уайтмун настраивала нужную ей волну, стряхивая пепел и не вынимая папиросы изо рта, прямо на крышку приёмника, шипение и пищание прекратилось и хриплый, спокойный голос диктора заговорил.
«Завтра не наступает. Я уверен, что мы с Вами, уважаемые друзья, уже настолько устали ждать этого мифического Завтра, что уже перестаём верить в то, что оно когда-нибудь и вправду наступит. А нужно ли нам оно? Этот вопрос мы задаём себе очень часто. Ведь у нас есть день, ночь, рассвет, закат, а нет простого осознания этого Завтра. Так что не будем печалиться попусту, а лучше послушаем эту замечательную песню!»
- Нахрен мне ваша песня, новости давай! – огрызнулась в сторону радиолы Алиса, но, тем не менее, подпевала в некоторые моменты песни Луи Армстронга «What a Wonderful World». По окончании песни она дождалась-таки своих новостей, из которых узнала, что множество множеств напало на сонмище сонмищ в полдень ноября и разгромило разгром, осуществив тем самым очередной временной параллакс. Неудовлетворившись этой информацией, Уайтмун, со злобой на лице, выключила радио и, вновь расслабившись в кресле, принялась рассуждать вслух. Это было её любимое занятие, ведь для того, кто почти всегда один, и практически не имеет единомышленников, рано или поздно приходится учиться разговаривать самому с собой, иначе можно банально сойти с ума. Её речь была исполнена ненависти.
- Разные лица, разные точки зрения, разные букеты болезней, разные жизненные пути, разные скелеты в шкафах! Стремглав бежать друг от друга и прибегать в одно и то же место, собираясь в неуправляемое стадо «разных» и «одинаковых». Объединение страхом абсолютного сближения, полного воссоединения. Слишком много оболочек для одного единственного содержимого. Искусство разбегаться в разные стороны, прибегая, в итоге, в одну точку. – её голос был холоден как Южный полюс, лампочка на потолке погасла сама собой, воцарилась тьма и лишь бледное лицо девушки выделялось из комнатного мрака – Жизнь это страх. Это самое страшное явление. Разрушение и смерть гораздо проще принять, нежели создание и рождение. Биологический процесс деления клеток – тоже, в некоторой степени, побег. Одна клетка бежит от другой, потому что другая создала её. Мириады маленьких жизней. Но жизнь не имеет размера, как и истинный страх. Как точка. – последнюю фразу Алиса говорила уже шёпотом. Прямо за её креслом появился силуэт девочки с длинными волосами в белой одежде – Рада чувствовать твоё присутствие, Элли. – Уайтмун закрыла лицо руками. В пространсве чувствовалась пустота. Тьма, мёртвая тишина, белый силуэт. Красота.
- Когда по венам течёт жидкий азот – мне холодно. – Хриплый голосок маленькой гостьи звучал в этой обстановке настолько ирреально, что любому захотелось бы исчезнуть, или проснуться. – Я скучала… ты только не плачь, хорошо?
- Ты не можешь подарить мне слёзы, тебе же их жалко. Без них ты больше не сможешь играть. А я не хочу, чтоб тебе было скучно. – Невозможно передать ту интонацию, с которой говорил дрожащий, прерывистый и шипящий голос Алисы. Наверное так говорили бы люди, если бы разучились плакать.
- Мне так жалко тебя, ты добрая. – после припадочного приступа кашля, Элли продолжила говорить – Ты ведь видишь ложь и враньё, искусственный мир. А я чувствую только этот. И тебе всегда интересно слушать меня, тебе нравится рассказывать, что я одета только в грязную и рваную смирительную рубашку с развязанными рукавами; что мои волосы бесцветные, а тёмные только потому, что очень грязные; что всё моё туловище покрыто красной сыпью и шрамами; - Элли давилась сухим кашлем – что я никогда не хожу в туалет и не спускаюсь и не поднимаюсь по лестницам; что у меня не хватает нескольких пальцев на руках и ногах; что на моих глазах белая тугая марлевая повязка.
- Я не могу без тебя… - сумасшедший шёпот Алисы почти невозможно было разобрать из-за того, что её лицо было по-прежнему закрыто руками - Я – дитя отчаяния. А ты – единственное, что подарило мне страх. Потому что ты просто можешь снять эту повязку. И этого я очень боюсь. Сколько раз повторялся наш разговор?
- Да неважно. - Элли схаркнула кровью прямо себе на рубашку. - Нам всегда интересно, ведь страх это такой интерес. Самый большой! Мы – дети, поэтому можем играть в любимую игру очень долго и много раз, хоть бесконечно! – девочка с повязкой попыталась засмеяться.
- …Хочешь чаю?
- С печеньем?
* * *
он сказал мне: леди, почему вы не танцуете
я ответила ему: каждый взгляд, брошенный на меня, подобен пуле с подпиленным концом, что при попадании в тело разгуливает по нему и разрывает все внутренности. публичный танец для меня как война для тебя когда свои поняли что ты предатель. он умер некрасиво поскольку не умел танцевать.
Элли говорит: эти рыбки страшные, а эти нет. можно мы возьмём их себе? они говорят что хотят с нами мне их так жалко. и страшных тоже возьмём они же тоже хотят! тогда они уже будут не страшные и станут играть с нестрашными. они на меня смотрят!
я считаю звёзды на лбу того дельфина он особенный.
зима.
миллиарды ландшафтов проносятся перед моими глазами, свет солнц, звёзд, зелёных, красных, оранжевых, люди с косами и в капюшонах, скорость полёта всё нарастает, скоро я перестану всё различать. все образы слились в кашу. прохлада, свобода, скорость, радость! вселенная насквозь. [пена, вытекающая изо рта висельника]
Элли говорит: хорошие те, кто хотя бы иногда приходят и не извиняются. когда что-то падает не обязательно поднимать. я сплю в прогрызенном мною же животе мёртвого толстяка на перине из червей. я люблю играть так: чтобы меня заставляли плакать, показывать свои болячки духа и тела. мне не важна их реакция, потому что важная моя собственная. мне интересны мои рыдания и чувства, моя боль. со мной интересно играть? те с кем я играю почему-то уходят. и не приходят опять.
когда тошнит и нечем блевать, когда понос и задница слиплась от сладкого, когда бессонница, когда кашель и горло сорвано, когда вчера ослеп или оглох. лишение, невосполнимость, безысходность, отчаяние. в этом я вся. свобода в одиночной камере. полёт под водой. захоронение заживо. Вечные объятия. если нежизнь это смерть, то получается в жизни – смерть. два в одном. симбиоз жизни и смерти, отчаяния и оптимизма, разума и безумия. то, что даёт нам всё.
Элли говорит: Алиса в жизни не живёт, я её пасынок. минус на минус равно плюс. Это значит что… значит… я – живая?! не верю. Пишу стихи шёпотом пост-антропологии:
Тихо… тихо… ползаю… в сырости…
Вязко… вязко… руки… в грязи…
Неблаговерная… дочерь… ненависти…
Камушек… в воду… падает… зря…
Запахи… запахи… зрение… зрение…
Импульсы… ткани… стенки… грязь…
Зрение… кожа… волосы… глаз…
Белая… пена… купол… любви…
Трение… мнение… рвение… рвать…
Зрение… мление… зависть… копать…
Тихо… тихо… ползаю… в сырости…
В поисках… в поисках… в происках… жизни…
Капаю… плаваю… передом… вниз…
Ползаю… тихо… прецизионно…
Двое… живы… в одном… камне…
Живы… живы… живы… живы…
жизнь без рождения. эта сырость… значит есть дом.
Элли говорит: Можно мне ещё печенья?
а можно я включу свет?
Элли говорит: А его не было?
когда ты пришла он погас.
Элли говорит: А я же всё равно его не видела, так почему ты меня спрашиваешь? Хи-хи!
хочешь, мы с тобой пойдём туда, где я родилась?
Элли говорит: Хочу! А разве ты не на крыше родилась?
нет. это место называется Город Навсегда. место, которое невозможно понять.
Элли говорит: Мы давно не гуляли вместе, пойдём! А далеко?
кому как…
* * *
Включив свет, Алиса наконец пришла в себя и снова уселась в кресло, закинув ногу на ногу. Элли сидела напротив неё у маленького столика на трёхногой табуретке и с упоением поедала шоколадное печенье, даже забыв про остывший чай.
- А я увижу это место, или оно тоже не для меня? – Элли говорила с набитым ртом.
- Ты – точно увидишь, но я не знаю, увижу ли его я. – Алиса загадочно улыбнулась и налила себе вместо чая какого-то оранжевого пойла.
- А ты знаешь самое красивое, что я видела?
- Нет. – это прозвучало, словно она и не хотела знать.
- Тот человек – Элли пихнула себе в рот целую печенюшку и чуть не подавилась, пока рассказывала – он дарил людям боль, зависть, рождал в них чувство мести и ненависть, ему нравилась физическая боль, он любил смотреть на меня и разговаривать со мной. Но сам он был без зла внутри, без ненависти к людям. Он хотел тепла и ласки, он мечтал о тебе, Алиса. И его ошибки – были самым красивым, что я видела. Наверное, когда мы играли с ним, мои слёзы были кровавые, потому что мне было больно плакать. Это была самая лучшая игра, потому что я забыла о том, что я не вижу. Тогда я всё видела. А ты ведь знаешь, что я вижу только истину, только океан. Живой, изменчивый океан… - она на несколько секунд даже перестала жевать.
- Капля тоже океан. – Алиса тихо ужаснулась своей фразе.
- Но не для зрения. Я хотела бы увидеть твои ошибки, давай поиграем? – если бы у Элли были видны глаза, то они сейчас бы засверкали детским задорным огоньком.
- Зрение это ошибка. Каким бы оно не было – первым, вторым, третьим… Видеть будущее и видеть настоящее, ассоциировать увиденное с чем-то из прошлого, наблюдать за потоком мыслей, образов, углубляться в калейдоскоп, видеть сквозь веки, - всё это некорректно и очень грубо. Нарушение, пришедшее с начала времён. Даже безвремие видеть – ошибочно. Заполнять мусорные отсеки – что может быть глупее, ведь когда-нибудь они переполнятся. Мне всё больше верится в то, что надо совершенствовать слух и осязание. И демонтировать тот агрегат, что воссоздаёт впечатления. Это будет Началом. Или Концом, называй как хочешь. Страх стирает впечатление, сам являясь им. Не он ли моё оружие? – Алиса взяла свой именной серп с длинной ручкой – Я являюсь каналом от псевдо к истинному. Инструмент жалости, всего лишь воображаемый друг. Тогда ты, выходит, воображаемый враг. А ты мне как родная… - Алиса подошла к Элли, встала напротив, опустила голову. Элли выпрямилась, всё ещё сидя на треножнике – Я не могу без жизни, я к ней привыкла. И влюбилась в неё. Но я люблю не как живая. И ты меня простишь! – резко размахнувшись серпом, Алиса резанула девочку по груди.
Разрезанная смирительная рубашка спала с тельца девочки на пол и лежала теперь кучей грязного тряпья. Элли медленно встала. Волосы ниспадали на лицо. Теперь её исхудалое бледное туловище предстало перед Уайтмун во всей красе: красная сыпь по груди, обломанные рёбра, казалось, вот-вот разорвут кожу прямо изнутри, шелушившееся кожа на руках, гнойные прыщи по телу и кровоподтёки на шее, небольшие тёмные пятна мертвеющей ткани. Пореза от серпа не было. Уайтмун откинула серп и открыла лицо девочки, спрятанное за волосами. На глазной повязке было два мокрых пятна. Рот искривился в какой-то ужасной улыбке, обнажив обломанные жёлтые зубы только с одной стороны рта. Наверное так смеются мёртвые, которым пообещали вернуть жизнь. Звук, исходящий от Элли в этот момент, был совсем не похож на детский смех. Скорее это было победное хихиканье того, кто смог убить Дьявола. Слёзы уже текли по шее. Хихиканье не прекращалось. Алиса обвила руками шею девочки, положила её голову себе на грудь. Смех усилился и был теперь просто неописуем. Внезапно Элли оттолкнула Алису и, снова дико хихикая, подобрала с пола свою «одежду». Стекло в окне комнаты разлетелось само по себе и Элли, встав на карниз, повернула голову к Уайтмун. На повязке пятна были уже розоватого оттенка. Алиса стояла неподвижно, еле заметно улыбаясь, когда Элли с хохотом рухнула из окна на асфальт. Её полёт занял около трёх секунд. Звук падения тела был глухим, как будто бы действительно только что самоубийство совершил человек.
Не бойся, не бойся, не бойся, дитя!
Когда я с тобой, ты живёшь для меня.
Как камень для мха, как песок для змеи,
Живи, умирай, убивай и люби.
Не нужно тебе никакой божьей милости
Тихо… тихо… ползаю… в сырости…
Эксцентриситет
- Ну чтож, дитятко развлеклось на славу, теперь и мне можно! – усмехнувшись, сказала Алиса и выбежала из комнаты, как всегда забыв закрыть дверь.
дверь скрипит.
Шаг, шаг, ещё шаг, ещё один шаг… Каждый даётся с таким трудом, с такой жуткой болью, будто твои ткани рвутся, а кости трескаются и крошка въедается в мясо. Ты сделал ещё один шаг и чуть не упал. Ноги подкашиваются, а руки превратились в безжизненно висящие палки, не способные теперь осуществить твою мечту – обнять меня. Тоже самое происходит и в твоей голове – каждая мысль стала чёрно-белой и тебе противно замечать то, что ты всё ещё способен мыслить. Ты хочешь вынести мусор, но его так много, а ты так слаб, что не способен унести даже сотую часть всей этой кучи дерьма на помойку. Я солнцем сияю перед твоим взором, такая близкая и доступная, такая непостижимая и луноликая, такая опасная Я. Тебе нужно подойти ко мне, всего лишь подойти, но тонны дерьмища в тебе не дадут той лёгкости, которая необходима для отклонения от центра. Которая необходима для сближения со мной. Ты, сквозь пелену ассоциаций и ложных впечатлений, всё-таки видишь, что в моих руках сверкает серп. И ты знаешь, что ты идёшь ко мне, чтобы умереть. И ты ошибаешься. Мою девочку порадовало бы это, но ты слишком тяжёлый. Брось свои попытки, пока не поздно. Иначе ты…
если сходишь с ума, не смей наступить на него снова.
Красная пыль, пустыня, испаряющаяся кровь, чёрное беззвёздное небо, белый круг в нём, возвышающаяся надо всем Чёрная Виселица. Я убила это место, но оно снова есть. В петле – никого. Здесь тихо и, как ни странно, очень холодно. Пусто. Здесь родилась Элли, в этой самой петле. Мёртворождённое дитя, эксгумированное мной. Непорочное зачатие, появление жизни без самого процесса рождения, без матери, без отца. Не есть ли она – Конец? Её игры – доказательства существования жизни. Она подросла и научилась обходиться без меня, стала самостоятельной. Хорошая девочка… Мой враг. Ветер принёс мне в руки клочок бумажки. Корявым почерком, практически нечитаемо, какой-то чёрной субстанцией, там была накарябана надпись: «Хорошо поиграли». Значит, она жива. Не перепутала ли я её тогда с Сатаной?...
алис уайтмун теперь всего лишь расстояние от центра до произвольно взятой точки. эксцентриситет. точка выбрана, осталось пройти расстояние. теперь и по мне можно ходить…
Да плевать я хотела! Мне больше незачем стрелять по окнам, я могу и не стрелять!
После этого выкрика все жители города исчезли. Пустая улица, по которой гуляет лишь ветер. Я иду по ней, опустив голову, волоча за собой чёртов серп. Волосы бьют по лицу. И откуда взялся этот ветер?! Окна напоминают пустые глазницы полусгнившего мертвеца. Ещё секунды назад на детской площадке играли дети, и мамы, улыбаясь наблюдали за ними. Вот у этого ларька толпились разнопёрые покупатели – от алкашей до интеллигенции. На поле молодёжь играла в футбол и кричала всякие маты. Изредка по улице проезжали автомобили или повозки. Пели птички, бегали собаки в поисках еды и за кошками. Тогда они все даже и не замечали, какое здесь серое небо. А я их всех убрала. И вот теперь бреду в этой имитации пустоты неизвестно куда, слушаю ветер и скрип металла по асфальту, издаваемый моим, всё ещё не выброшенным, оружием… Я больше не буду есть мысли, не буду резать мечты и желания, не буду разорять церкви, не буду больше летать… я… больше… не буду… плакать.
Я буду просто идти, медленно-медленно, с понурой головой как провинившаяся школьница. Идти к своей любви, к своей уютной романтике, к своим девчачьим придурям, к своей улыбке и к своим слезам. К своим ошибкам. Дом – тоже ошибка. передо мной лежит скрюченное маленькое тело и еле слышно посмеивается. я прохожу мимо.
Сегодня я решила, что он будет красивый, с голым торсом, длинноволосый блондин. Взмах – и кровь брызнула на моё лицо. Мне нужна разрядка! Мммм, как элегантно выглядит уродливая резаная рана на этом прекрасном теле! Удар, ещё удар! И тело бухается на обсидиановый пол, будто мешок с говном. Моё лицо, как оно красиво, благодаря этим красным точкам и маньячной улыбочке!
- Здарова, Ди-тян! – не отворачиваясь от зеркала выкрикиваю я. Тело зашевелилось и приподняло некогда прекрасную златовласую голову, а теперь – смесь зубов, костей, и кровавой массы.
- Даже мой страх меньше твоего, дитя моё… - И как он умудряется говорить без рта?
- Тихо тебе! Не видишь, я разыгрываю сценку из одной занимательной компьютерной игры! Я, может, в театральный кружок хочу! – бесит, гад!
- Я очень хочу научить тебя играть в старкрафт. Это очень интересная игра. – без эмоций сказал он. Это я его заставила, хе-хе!
- Сеньор Диавол, шутить изволите? – Какая я, всё-таки, гадина, но какая красивая гадина!
- Античеловек. – сказал он. Угадайте, про кого?
- Архивраг. – Я поняла про кого он.
- Наконец-то наши мнения сошлись. Чего тебе нужно? – нет, он издевается!
- Не знать этого. Ты ведь смог дать мне человекобоязнь, значит можешь и это!
- Это мне неподвластно. Подумай почему.
- Ну да… раз существует антиматерия, то должен быть и антидух. Бездарность, вот ты кто! – с этими словами я стала остервенело кромсать серпом и так ни на что непохожие останки блондина. Кровь, мясо и кости украсили чёрный блестящий пол. Мне даже захотелось всё это съесть.
небо снова должно стать молочно-белым. резиновые люди.
я вернулась. никакой город вернулся. снова крыша снова красота. что-то мешает.
тепло с тобой...
ко мне возвращаются улыбки и слёзы. ночь. спасибо...
я освоила столько чувств и впечатлений, но я могу их в себе уничтожить. этим я на ступень выше живущих. но намного ниже живых. пост-антропология – это наука, изучающая антилюдей.
Хронология событий:
интроекция
односторонняя трансакция
амбивалентность
поток тотальных дифференциаций и интеграций
шизофренический дефект, паранойя, исконный страх
гармония
куда дальше ведёт эта тропа?
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
Архивраг.
Земля из кошачьих глаз, разбрызганные по стенам разноцветные жидкости ума, серые треснутые кирпичи, камни, камни, камни, пыль и гигантские вентиляторы. Моих шагов не слышно, ничего не слышно. Замкнутость никакого мира. Город Навсегда и Город Никак. Если противоположности притянутся, то получится вспышка света. Аннигиляция. А что потом? Вскрытие ложного, выставление истины на показ? Следующая ступень эволюции? Не последняя ли? Голая жизнь, без рождений и смертей, ампутация времени и пространства, утилизация износившихся чудес, чувств. Я несовершенна.
тропинка, убегающая вдаль по холмам...
это не пыль на ней, это истлевшие кости...
поэтому она белого цвета и ночью и днём...
эдакий млечный путь
путь к истиной жизни
это я.
как же мне грустно, я так люблю обниматься...
автопортрет апологии-расстояния. пишу синей краской на серой стене. запомни меня здесь. я разговариваю с ничем, не слыша собственных слов. у меня осталось лишь зрение. как банально... игра продолжается. вот почему я сочиняю такие стихи. зрение дало мне ошибаться. это прекрасно.
Можно видеть этот осенний парк, восхищаться природой и лицами людей! Закат, преображающий воду в зеркало, рассвет, оживляющий окна домов игрой света, вечно изменчивые, исчезающие облака... Невозможно великие, высочайшие горы и непостижимо глубокий, живой океан... Глаза того, кого любишь... улыбка... Это всё преодолимый момент, но пусть за меня его преодолеет время!
Это зеркальное озеро
В нём можно звёзды считать.
Этой оранжевой осенью
Можно с тобой погулять?
Вместе сходили бы к озеру,
Вместе купались в листве,
И восхищались бы розами –
Венком на моей голове.
Чёрные розы осенние
Я собираю одна.
Завтра уже воскресение,
Ты ведь придёшь ко мне, да?
Плакать хочу, - так красиво здесь!
Вместе мы плакать начнём!
Здорово то, что ты всё-таки есть,
И то, что мы снова вдвоём!
Красные листья на чёрной воде,
И мы отражаемся там.
Листочек кленовый дарю я тебе,
Чтоб ты обо мне вспоминал.
Небо синеет, наш вечер грядёт,
Солнце ушло на покой.
Мы по тропинке, под ручку идём
Вместе сегодня домой.
Архивраг
Элли пишет письмо: Ещё один камень падает в эту воду. Именно в эту воду. Он мой друг только тогда, когда я слышу всплеск воды. Именно этой воды. В этом сыром подвале стены измазаны чем-то липким, лишённым запаха. Я лежу на полу, наполовину под водой, слушаю как с потолка падают камни, осколки краски и штукатурки.
Одежда и повязка намокли, рукава плавают в воде как мёртвые угри... изредка слышен глухой гул. Много музыкальных шкатулок в моих ушах мешают этому гулу усиливаться. Если океан является и моей материей тоже, то почему ты такая странная? С тобой очень интересно и весело играть, но ты тоже уходишь... хотя возвращаешься. И ты знаешь то, что я такая чтобы нравиться, а не чтобы отталкивать. Я же тебе нравлюсь, тогда что не так? Мои волосы, подобно нитям паутины расплылись вокруг головы. Здесь я ничего не вижу, кроме холода и страха. Чужого холода, чужого страха. А в твоей комнате я вижу тебя. И печенья. Я не демон, ведь я питаюсь не чужими эмоциями, а собственными, если мою игру так можно назвать... Когда под мою кожу залезают насекомые, мне щекотно. А когда мой желудочный сок проникает куда-то внутрь, мне горячо. Тебе страшно, что я когда-нибудь сниму повязку, да? Ты боишься, что я убью жизнь? Но ни наука, ни философия не могут дать ответа на то, что такое жизнь! И умру ли я, если обрету зрение? Знаешь, я не хочу её снимать, мне и так очень даже неплохо. Я доставляю радость, интерес, даю загадку и не даю разгадки. Помнишь сказки, которые ты мне рассказывала, когда я была совсем маленькой? Я расту. Я их никогда не забуду, потому что они стали частью меня...
Сказка первая. Элли и дракон.
Однажды Элли проснулась в полном людей городе. Она лежала на дороге и плакала, потому что люди ходили мимо неё, наступали на одежду, не замечали и пинали как падаль. Один человек даже плюнул на неё, потому что не смотрел куда плюёт. Элли было очень грустно чувствовать себя здесь. Она хотела домой, к маме, но никак не могла понять, куда же ей идти! Она металась от одного переулка к другому, от перекрёстка к перекрёстку, где её пугали огромные и шумные автомобили. Она бежала просто по дорого вперёд, но людей было так много, а она была такая маленькая, что было почти невозможно протиснуться сквозь живые стены. Они толкались, пинались и ругались, а Элли плакала, плакала, и плакала... Когда она уже выплакала всё, что только можно было выплакать, она залезла в мусорный бачок, стоящий там, где никого нет, и уснула, так как очень устала и у неё болело всё тело от пинков и толчков глупых людей.
Когда Элли проснулась, она увидела, что огромный зелёный дракон летает в небе и своим огненным дыханием сжигает толпы маленьких человечков с какими-то палочками в руках. Человечки почему-то кричат и бегают совсем не так, как бегали и говорили вчера. Элли подумала, что у них праздник и решила подойти поближе. Смотря на всё происходящее из-за угла, Элли радовалась, что эти люди тоже могут быть как она, что они тоже могут плакать, смеяться, играть. А дракон безустанно поджигал всё новые и новые порции подходящих к нему человечков с палочками. Иногда из палочек вылетали какие-то точки, но дракон их, наверное, не видел. Внезапно Элли напугал упавший прямо рядом с ней горящий дядька, который кричал что-то про конец света. Она вздрогнула и наклонилась посмотреть, что с ним. Запах её порадовал, ведь это был запах костра, у которого они с мамой так любили сидеть и разговаривать. «Точно праздник!» - подумала Элли и побежала, не обращая внимания на несущиеся ей навстречу живые факелы, прямо к дракону. Но он был очень большой, и поэтому, когда Элли до него, наконец, добежала, все человечки уже лежали и дымились. Восторгаясь драконом, Элли застыла на месте, а он приземлился рядом с ней и сказал: «С днём рожденья, Элли!». И тут девочку осенило, что у неё сегодня и правда был день рождения! Она так обрадовалась, что обняла морду дракона, выражая благодарность за такой чудесный подарок! По её щекам катились слёзы радости, и даже дракон смог изобразить какое-то подобие улыбки. Потом он посадил Элли себе на спину и они полетели над городом.
Девочка смотрела на обугленные развалины, горящие дома и бегающих горящих человечков с высоты драконьего полёта. «Я так рада, что они тоже меня поздравляют!» - сказала она дракону. А дракон пустил струю пламени в какое-то странное строение, после чего произошёл красивый и цветной взрыв и множество человечков разлетелось в разные стороны подобно конфетти, что заставило Элли ещё сильнее обрадоваться! «Прилетай на следующий мой день рождения, пожалуйста!» - сквозь смех сказала девочка.
Когда Элли и дракон прилетели домой, она сразу же легла спать, поскольку так много всего случилось и она слишком много смеялась. Ей снилось, что она, сидя на драконе, летит к огромному городу, город светится огнями в ночи, шумит... А она летит, чтобы отпраздновать свой следующий день рождения!
Alice Whitemoon
Элли пишет письмо: И правда, я люблю людей только за их страдания и муки. Ты ведь была мне как мама, Лис... И осталась. Правда. Просто твои сказки больше не могут производить на меня эффекта, я расту. Я – объект изучения пост-антропологии, а она – мой объект изучения. «Жизнь есть. Но есть ещё уйма преинтереснейших занятий!» - не твоя ли фраза, а? Ты хорошая, Лис, но можно ли назвать любовью то, что истинно живое испытывает к совокупности воспоминаний? Пусть и всего человечества, всё равно... Не плачь, пожалуйста...
Сказка вторая. О том как Алиса и Элли пришли домой.
Элли и её лучшей подруге Алисе давно надоели бесконечные путешествия и странствия по различным мирам, сферам, и прочим умственным проявлениям. Они так долго путешествовали, что забыли дорогу домой. И вот, в один прекрасный день, они решили найти её. Искали изо всех сил, где только было можно, но везде находили только намёки и ложные, давно кем-нибудь повёрнутые, указатели пути. Даже светофоры всегда горели зелёным, но все эти пути были неправильными, и девочки каждый раз огорчались, когда приходили на очередную чужбину.
- Найдём ли мы когда-нибудь наш дом? – спросила почти отчаявшаяся Элли.
- Обязательно найдём, это же мы! – ответила ей вечно оптимистичная Алиса. Элли от этой фразы стало немножко легче, и они пошли дальше.
На пути им встречались и страшные люди, и милые звери, и непонятные монстры, и мудрые драконы, и мертвецы, и провидцы, и боги, и дьяволы, но никто из них не знал где находится их дом. Несколько людей, давно умерших, подсказали им, что дом находится там, куда они больше всего боятся пойти. Девочки задумались, но смелая Элли сказала, что как бы ни было страшно, они всё равно должны попасть туда.
- Куда ты боишься со мной идти? – спросила Элли Алису.
- Наверное туда, где мы больше не сможем быть вместе... – очень грустно ответила ей подруга. Такой Элли её ещё ни разу не видела, поэтому обняла её и поцеловала, сказав, что это не будет для неё домом, если там не будет её Алисы. Старшую девочку это тронуло до слёз, и они стали вместе сочинять стихи и песни, в которых они тоже всегда были вместе, в которых пришли домой и ничего уже не боялись.
С тех пор они уже больше не искали дорогу домой, поскольку нашли свою обитель в этих песнях, в своих голосах, и друг в друге. Засыпая, Алиса всегда крепко обнимала Элли, а Элли прижималась к подружке всем телом, как будто бы хотела с ней соединиться. Так они тогда жили, поныне живут, и будут жить вечно!
Alice Whitemoon
Элли пишет письмо: Это была моя любимая сказка, потому что мы верили в неё обе. Но теперь я дома, я это знаю, а ты всё ещё идёшь. Я тебе завидую... видимо, в этой сказке всё-таки есть правда, ибо мой дом пуст. Но он – дом. Я знаю, что этот Город Навсегда ты не сможешь найти без меня. Зрение. Всему виной твоё зрение, и я не смогу отнять его у тебя, даже ради игры.
Алиса о Элли:
жалость к себе
слёзы снова слёзы
пустошь
никчёмность происходящая от жизни
она ребёнок хотящий к маме
она родилась на виселице, в петле, мёртвая
родилась когда смерть после смерти умерла
слабое больное дитя
это то к чему стремится человечество?!
ненависть к собственным детям – ступень наверх? ХА-ХА-ХА!!! Вот я и поразвлекаюсь, когда встречу мамашу, пишущую кровью, что выходит из неё при рождении ребёнка, слово «ВПЕРЁД»! Оптимизм вымирающих, вот как это зовётся! Самое красивое, что можно найти в людях! Не я ли плод этого оптимизма?! Тогда кто же она?! Поскольку я на ступень выше живущих, я могу видеть дальше, и она и есть Мечта. Спасение, Мессия, как хотите. Не верите? А разве это не по библии?! Кто больше всего страдает, тот и выигрывает?! Или до сих пор не понятно, что такое истинная жизнь? Я сделаю следующему паломнику на неё кесарево сечение серпом, если он не поймёт, ЧТО она такое. то, что тихо ползает в сырости... и живёт.
Элли пишет письмо: А вот эта сказка залегла во мне так глубоко... как шрам от скальпеля на сердце. Ты не зря себя обажаешь, есть за что, правда, Лис!
Сказка третья. Лунное затмение.
Случилось так, что на небе больше не стало луны. Все люди вдруг стали такими потерянными, никто не знал что делать и как быть. Ведь никто не заметил, что что-то произошло, но все были очень растеряны и ходили с такими лицами, как будто бы что-то потеряли или забыли и никак не могли вспомнить что. Дождь начал казаться им красным, солнце – чёрным, земля сухой и твёрдой как бетон. Важные люди не могли справиться с делами, мамы и дети плакали, сами не зная от чего, спортсмены били собственные рекорды и даже не замечая этого, продолжали увеличивать нагрузку... Доктора вместо лечения предоставляли живым пациентам услуги вскрытия и препарирования... любимые ссорились, но продолжали заниматься сексом, на кладбищах стали отмечать дни рождения... Но нашёлся один паренёк, который смог влюбиться в красивую девушку, которая днями и ночами читала книжки и даже не заметила происходящих событий. Когда он признался ей в своих чувствах, они вместе пошли сидеть на крышу и смотреть на звёзды. Девушка никак не могла угадать, о чём же думает её возлюбленный с таким потерянным лицом, ведь всё у них в порядке, они счастливы вместе. И нет момента романтичнее и прекраснее, чем сидеть и смотреть на звёзды вдвоём. Она спросила его об этом и он ответил, что ему кажется, что её рядом с ним сейчас нет. Тогда она стала танцевать. Прямо на крыше, для своего возлюбленного, чтобы он поверил в неё. И, когда она поскользнулась, и чуть было не сорвалась вниз, он схватил её и посмотрел в глаза. Она рассмеялась ему в лицо и сказала, что когда нет луны, можно её придумать. Тогда паренёк тоже рассмеялся и назвал эту девушку своей луной. И она светила ему до конца его дней, а потом тоже погасла, ей ведь незачем было больше светить...
Маленькая Элли спрашивает меня, а почему же тогда луна исчезла? Ведь она светила всем людям, и они жили, а она всё равно погасла? И я ей ответила, что большой луне тоже незачем было больше светить, ибо она не нужна была тем людям, и они забыли, что она светит. Никто даже не заметил, что она погасла. Большая луна знала это, и ей стало так грустно, что она решила больше никому не светить, ведь всё равно никому это не надо, а если кто-нибудь когда-нибудь вспомнит о ней, то он поступит так как этот паренёк, и большая луна будет светить только для него одного, в сердце и глазах того, кого он сможет назвать своей луной. Тот, кто придумает луну заново. Он будет думать, что он что-то придумал новое, а большая луна просто снова будет светить, как и давным-давно... Но только для него. Так всегда и будет.
В лунном затмении,
В сладком забвении
Я улечу с тобой туда,
Где будем вместе мы,
Где будем счастливы,
Где ты с улыбкой закроешь глаза...
Alice Whitemoon
Алиса:
кто приходит из такой глубины тот непостижим для тех кто на поверхности.
человеческая глубина лежит на поверхности
античеловеческая глубина поистине далеко...
я счастлива. у меня есть тайна и я никогда не найду разгадки.
хоть и буду пытаться... я – человек?
Элли говорит: Ты всё ближе к людям, всё ближе к живущим. А я всё дальше.
Алиса: я не ухожу от тебя и от твоих игр.
Элли говорит: Ты уходишь и возвращаешься. Возвращаешь меня к себе. Твоё оружие нуждается во мне. И твоя молодость тоже. Ты не убиваешь меня потому, что не хочешь становится человеком.
боль... человече...
ем боль...
поглощаю...
жир мира скрывает боль... ем боль...
до...ре...ми...фа...соль...ля...си...
...до...
мой шёпот... будет с тобой...
всегда... с тобой...
Когда ты в детстве качала меня на старых железных качелях по ночам, я пожирала боль.
Когда мы купались под разрушенной плотиной, в бурлящих и кипящих потоках щёлочи, я смеялась, потому что во мне было слишком много чужой боли, и только одна своя.
И имя ей Твоё. Моя любимая игра. Вызвать сильнейшую эмоцию тобой, Алиса, то есть ничем. В этом мы похожи.
Алиса: игры с кровавыми слезами. романтика! у тебя наверное очень красивые глаза.
Элли говорит: Я не вижу отражений. Только на воде, но там всегда расплывчато. У тебя они действительно красивые.
Алиса: из твоих уст слово действительно убивает разум. ты хорошая, Элли...
Они снова оказались в комнате со старым паркетом, где в самом начале нашего повествования Алиса слушала радио. Там она снова обняла эту маленькую девочку, но взгляд её был устремлён в небо. Из открытого окна в комнату проступала летняя уличная прохлада, звёзды и луна на небе привлекли её взгляд, как, впрочем, и всегда.
обнимая чёрную глубину я принимаю мириады решений.
все из них нерешаемы.
вернуть на Чёрную виселицу себя вместо неё.
что-то мешает.
...буль-буль-буль-буль...
Мой враг может быть только врагом всех живущих – живой враг имитации жизни. Истинная жизнь не нуждается в биологии, физиологии, анатомии, и всех сопутствующих процессах. Также как и я, но что-то мешает...
Дельфинарий или Всемирный «Потом»
запертое со всех сторон, огороженное бетоном запретов и морали, и мясом с кровью. нейронная паутина запутала меня в этом пропахшем тухлой рыбой месте. за выполненные мною трюки, моя оболочка получает моральные удовлетворения. только есть одно но – я управляю своей оболочкой извне, и это радует.
Помещение общественного туалета. Вонь, неисправные унитазы и писсуары, ржавые трубы на потолке, желтеющий кафель. Горы хабариков по всему полу, мусор, битые бутылки и облупившаяся краска. Свет грязно-жёлтый из-за налипшей на газоразрядные лампы толщи сигаретной смолы. С потолка свисает грязная мокрая верёвка. Немного опустив взгляд, я вижу человека, повесившегося здесь несколько дней назад. Он еле-еле раскачивается в петле, совершенно непонятно почему. Пена, вытекшая из его рта уже давно засохла и напоминала теперь некий серый лишайник на воротнике покойника. Глаза у трупа по-прежнему были на выкате. Это был мужчина, лет двадцати пяти, в чёрной куртке и джинсах. Я стою, вся такая сияющая, в новой шикарной юбочке и распахнутом чёрном полуплаще, естественно, перед зеркалом. Потом беру серп, благо ручка длинная, и режу верёвку прямо над головой висельника. Покойник с глухим звуком сваливается на пол.
.помогать
пузырьки воздуха стремятся наверх, к своему небу, наполеннному всего лишь смесью газов. совокупность смеси газов, влажности, света и климата, и ещё уймы физических явлений не может создать истинную жизнь. разум родился в процессе эволюции, всё физически объяснимо... не есть ли это ещё одно отчаяние? люди всегда ищут разгадки. они неподвержены смирению. это забавно, что если кто-нибудь, навроде меня, скажет им, что в Атлантиде спрятана машина времени.
.веровать
Какое вычурное слово... Оно подобно старой маразматичке, которая даже представить себе никогда не сможет что такое православие, но тем не менее носит и оберегает серебряный крестик. Когда все её родные уедут или умрут, он станет для неё самым сокровенным. Так религия порождает своих фанатиков. Методом выжидания, - самая примитивная, но действенная тактика. Правда, действенна она только в том случае, если достаточно ресурсов, терпения, и обороноспособности. Это тактика новичков. А новичок, как известно, слишком силён быть не может...
ненавижу имитацию.
если ты путешествуешь во времени, ты всегда слышишь похоронный марш.
кто прав: прилив или отлив? ведь при приливе я утону, а при отливе меня увидят.
или наоборот: при отливе меня увидят, а при приливе я утону.
второй вариант романтичнее...
спускаясь всё ниже перестаёшь ощущать присутствие личности, присутсвие эго.
.респект Наоте за слово ЛЖИЗНЬ.
Загон для свиней, я стою у ограждения и прихорашиваюсь перед зеркальцем. Разьярённые свиньи не жрали около недели, они изголодались ващщще!!! Типичная семья из голливудского фильма находится в этом загоне, и бешеные животные разрывают на кусочки папу, у которого была престижная работа, маму, которая готовила лучшую в мире индейку, и сыночка, который очень любил играть в бейсбол и злился, когда промахивался битой по мячу. Крики, плачь, стоны... Кровищщща!!! Папочке клыками распорли живот и он ещё жив. На его лице удивление, ибо боль он уже чувствовать не в состоянии. Морды свиней, измазанные человеческой кровью, напомнили, почему-то, мне снегирей... Исступлённые рыдания мамаши, ребячие стенания и папашин ор напоминали мне детский хор. Девочек... Хи! Свиньи едят людей. Я достаю из кармана иголочку и прокалываю себе пальчик. Капелька крови.
.созидать
группа «Виселица» сегодня дала концерт в дельфинарие.
для дельфинов.
жидкие аплодисменты недорыб.
.я люблю водой
точка в начале это не ложь
я маленькая, мне можно
ты видишь
под водой тоже растут цветы, в глубине тоже есть радость.
мои уши заполняют музыкальные шкатулки...
сочинять стихи это тоже расстояние.
Небо связано цепью дождей
С Океаном безбрежным и вечным,
А с Луны, как и прежде, беспечно
Прилетают улыбки теней.
Ты же знаешь, что это не сказка,
Ведь Луна – мать Прилива с Отливом,
Пролетая над Лунным заливом,
Одарила тебя своей лаской.
Когда купаемся мы в радостных глазах друг друга,
Мы разрушаем чары заточившего нас круга,
И нет для нас тогда уж расставанья,
Ведь мы с тобой всего лишь расстоянье.
Я лечу, расправив руки, по неведомым мирам, мимо прекраснейших пейзажей, взлетаю к звёздам, и почти падаю на землю, снова взлетаю. Смеюсь, радуюсь, пою песни! В меня влюбилось всё, а я полюбила жизнь! Я стала частью музыки ветра и деревьев, а она стала моим голосом! Незабудки бесконечным дождём падают из моих волос на небо и становятся звёздами! Слёзы мои орошают землю, и там рождается счастье! Серп мой отрежет лишнее! Глаза мои непостоянны, улыбка моя смертельна, плач мой непростителен, смех мой запрещённый! Меня нет, но мне так здорово! *радостно смеётся* Чтоб вы все сдохли, сволочи!!!
.хвастаться
ЧИТАТЕЛЮ:
Эту книгу можно будет считать по-настоящему законченной, когда я, Алис Уайтмун, Апология Безвремия, Чёртова Кукла, Содержимое и т. д., стану человеком.
.мечтать
Пусть без плоти и крови, пусть без всех этих атавизмов имитации бытия. Мечта – это и есть «Всемирный «Потом». У меня нет Времени. У меня ничего нет. Но, ведь, «Кто был ничем – тот станет всем!», не так ли?! Я уйду раньше, чем Человечество произнесёт моё имя. Глобальная интеграция не исчисляется временем – её цель Истинная жизнь, к которой я подобралась настолько близко, что, стоит мне побывать в шкуре человечишки, - я поднимусь на ступеньку, или даже перепрыгну через три-четыре!
Я слышала о тех, кто обладает «глобальным» или даже «супроментальным» разумом, и этих субъектов, почему-то, заинтересовали такие занятия как излечение людей, просвещение, познание, или даже помощь сразу всей планете... Интересно, они могут объяснить – кто я такая? >_~ И почему они выбрали этот путь, ведь если бы они хотели вытащить человечество из дерьма, то должны были бы делать упор на глобальную интеграцию... Проще всего, конечно, - убить всех людей, но... никто же на это не пойдёт, так? *откинулась на спинку кресла, закурила*
Ха! *злобно* А почему церковь всегда всё прикрывала, все свои проколы и промахи, всю жестокость и покрывала лже-святых!? Это ведь неспроста пошло! Не кроится ли ответ на это не в людской корысти и зависти, а в самой Библии?! Ведь о появлении таких как я было сказано в «Откровении»! Ща, даже процитирую! *быстро-быстро листает Апокалипсис* ...
...Ой, ребятушки! *отбрасывает брошюру в угол* Не буду я ничего цитировать! Там чёрным по-белому всё про таких как я и написано! Это вообще теперь моя любимая книжка! Но, вот, есть одно подозреньице – не начинается ли с 12:8 откровенный пиздёжь и провокация?! Ибо с этого самого места Книга О Конце Света (сокр. – КОКС *хихикает*) начинает напоминать сказку для детей обывателей, которые, если не узнают, что под конец всё будет хорошо, расплачутся, и будут обвинять автора и маму, что им это прочитала, в том, что это «плохая» сказка. Короче говоря, у меня зародилось подозрение, что людей обманывали с самого Начала те, кто писал Библию. Зачем? Чтобы, раскрыв вуаль Священной Буковязи, люди сами для себя решили – что такое Бог живой!!! Ибо это не сказать. Но все всё время занимались лишь биллетристикой, словесным блудом, и прочими корыстными занятиями.
Вывод: люди, сохранившие способность находиться в обществе, и носящие в себе таких как я, - конечно, не сверхлюди Ницше, но подбирающиеся к ним уже поближе. Это не может не радовать! (с)
Внезапно послышались одинокие редкие аплодисменты. Звук застывал в воздухе после каждого хлопка. Прошло две минуты. Алиса не обернулась, и не сказала ни слова. Хлопанье прекратилось.
Быстро перелистывались образы: пустой кабинет педиатра с жёлтыми стенками, зелёный глаз, фиолетовый глаз, пурпурный глаз, Чёрная виселица с оторванной петлёй, серп воткнутый в землю, море цветов, Тёмная Башня, дверидверидверидверидвери..., чёрно-белое видение палитры, неописуемые полёты потоков световых точек во тьме, бесформенное Солнце на фоне голубого неба и гладкого моря, паутина на зеркле, люди посаженные на кол, уродсва, утопленники и тела пожранные падальщиками, синий лес, Луна и горы и тёмно-фиолетовое глубокое небо, смеющийся дельфин, униженный старец, напуганный мальчик, мёртвый мальчик, картины Сальвадора Дали, айсберги, под водой с открытыми глазами, взлёт!
Элли улыбнулась и подошла к Уайтмун, потрепала её за рукав.
- А ты ещё со мной погуляешь? – спросила она наивно.
- Куда ж я денусь, бака... – улыбнувшись, Алиса потрепала девочке макушку.
- Когда мы уже пойдём в Город Навсегда, а? – так же наивно вопрошала Элли.
- Да хоть сейчас! – Алиса вскочила с кресла, быстро подошла к шкафчику, порылась там немного, и накинула на себя серую накидку с капюшоном – А ты так пойдёшь, не замёрзнешь?
- Ааа... – Элли замялась. Тогда Уайтмун пришлось порыться во всевмещающем шкафу ещё чуть-чуть, и через несколько минут на месте вселяющего ужас Дитя стояла вполне себе симпатичная девочка лет семи, в голубом пальтишке из плащёвки, белых кроссовках, и джинсах с сердечками. Правда, окровавленная повязка на глазах немного разбавляла эту кавайность, но с ней ничего было не сделать. Но оставалась ещё одна проблема – бесконечные волосы Элли! И с этой проблемой Алиса промучалась часа три: пока отмывала, пока расчёсывала, пока расчёсывала и ещё расчёсывала, и пока уговаривала непослушную девчёнку собрать их хотя бы в один хвост. Не уговорила.
Спустя какое-то время, ночью, в свете полнолуния, на вершине высокого холма, держась за руки, стояли две фигуры: облачённая в короткую накидку, с наброшенным капюшоном, со сверкающим цельнометаллическим серпом в одной руке, в гадах по-колено (и кожаной мини-юбочке^^ - пр.), и с всё ещё горящими пурпуром глазами – Алис Уайтмун, Провожатая в Навсегда; и маленькая девочка, с ослепительно белоснежными волосами, доходящими почти до земли, и, вселяющей ужас, повязкой на глазах – Элли, Архивраг! Они готовились к пути. К пути поперёк дорог, к пути из Нечто в Ничто, к пути из Никогда в Навсегда, к пути домой. Всю ночь простояли они так, на холме, держась за руки, и не проронили ни слова. Звёзды падали на них этой ночью, и то, что было вдали, оказывалось позади. Мясорубка образов и сравнений поглощала их, но ножи её раскалывались, наткнувшись на сталь серпа. Город Никак тянул к ним свою Каменную Руку Мольбы, но раскрошилась она ещё за спинами путешественниц. Как и весь Город Никак, что служил всего лишь ночлежкой для них. Пустоши мгновенно становились городами и странами, лесами, горами, полями, и снова в миг превращались в серые иссохшие барханы. Сумасшедший ветер перемен творил всё, что ему вздумается! Полчища человеческих жизней из прошлого и из будущего уходили на второй план перед сиянием глаз Алисы и свечением волос Элли. Гигантский белый круг не был больше Луной, Светилом, или Идолом. Как не был он больше гигантским белым кругом. И как не был он больше им. И как не был. И всё не было. И снова было, и снова не было. Хаос царил во всём, кроме твёрдо стоящих на ногах путниках, и далёком океане, постоянно меняющемся в своём вечном покое. Где в самой глубокой впадине, глубину которой не измерит даже разум, раскинулся единственный родной город – Город Навсегда.
IDDQD
TEXT ONLY 01: оригинально...
TEXT ONLY 02: разве что-то изменилось? ничего не видно.
TEXT ONLY 01: тоже...
TEXT ONLY 02: ничего не чувствуется.
TEXT ONLY 01: ничего не понимается!
TEXT ONLY 02: ничего не страшно... перворождение?
TEXT ONLY 01: эксгумация...?
TEXT ONLY 02: Конец?
TEXT ONLY 01: Начало...?
TEXT ONLY 02: мгновение...
TEXT ONLY 01: вечность. мгновение в вечность. грандиозный параллакс!..или коллапс...
TEXT ONLY 02: один одуванчик, который не смог пробить асфальт...
TEXT ONLY 01: остался в темноте... ровно одно мгновение.
TEXT ONLY 02: не считается...
TEXT ONLY 01: пустоту не притянуть
TEXT ONLY 02: а отсутствие не вычесть
TEXT ONLY 01: сверху вниз из люльки выпасть
TEXT ONLY 02: в океане утонуть
TEXT ONLY 01: любовь страх отчаяние
TEXT ONLY 02: нет
TEXT ONLY 01: любовь
TEXT ONLY 02: разрушительна опустошительна
TEXT ONLY 01: руками не потрогать, мозгами не понять
TEXT ONLY 02: ибо нечем
TEXT ONLY 01: переваренный плод познания...
TEXT ONLY 02: свалка мусора сгорела до тла... пары поглотил космос
TEXT ONLY 01: хаос (порядок) это вечная жизнь.
TEXT ONLY 02: нужно было ли? это было не трудно... это по-любви...
TEXT ONLY 01: небо кристальной ночи... жизнь и смерть... прыжок выше головы.
TEXT ONLY 02: течёт кровь
TEXT ONLY 03: ДА БУДЕТ СВЕТ
TEXT ONLY 04: ДА БУДЕТ ЖИЗНЬ
TEXT ONLY 05: ДА БУДЕТ СМЕРТЬ
TEXT ONLY 06: ДА БУДЕМ Я И ТЫ
...Солнечная дорожка на реке окрашивается в ярко-алый цвет, - закат! Тёплый летний ветер шелестит листьями дубов и клёнов, и только исполинских размеров ели стоят почти неподвижно. В небе летают ласточки, а оранжевые облака, если за ними понаблюдать, приобретают самые причудливые формы, на зависть художникам-сюрреалистам. В сегодняшней песне ветра и деревьев чувствуется приближение осени.
На крутом берегу реки, рядом с тремя огромными ёлками, Алиса и Элли решили переночевать и сейчас сидели у разгорающегося костра, в предвкушении вкусного ужина, ведь всезнающая и всеумеющая Уайтмун умудрилась наловить рыбы чуть ли не на целую роту солдат! Всё то время, пока она этим занималась, а потом ещё и разводила костёр, маленькая Элли просто лежала на спине. Сказать, что она смотрела в небо, по понятным причинам, не возможно... Наконец, Алиса уселась рядом с ней и принялась насаживать рыбу на прутики, дабы в последствии зажарить.
- Если наш путь всё-таки как-то измеряется, то неплохо мы с тобой сейчас прыгнули! – как всегда, с задоринкой в голосе, сказала Уайтмун.
Выдержав некоторую паузу, Элли, продолжая неподвижно лежать, ответила:
- Я не понимаю... это ведь было НУЖНО сделать?! – ирреальный и исступлённый шёпот девочки шокировал бы Уайтмун, если бы она уже вспомнила другие голоса.
- Нет, не обязательно. Просто я не совершенна, поэтому слишком уже очеловечилась, но так и не стала человеком, даже побывав богом. Когда вновь начало появляться время, и прочие атрибуты недожизни, ты должна была заметить сумасшедшую дезинтеграцию. Меня, как будто, становились тысячи тысяч. – Алиса вертела прутик с насаженной на него рыбкой так безмятежно, как будто бы говорила о насущных, бытовых делах.
- Кто был никем – тот станет всем. Это так человечно... – Элли положила руку себе на лоб, словно мерила температуру – Теперь мы стали ближе друг другу...
- Да, теперь ты знаешь, что такое не быть, а я – что такое жить. К ночи облака все растают, и будет чистое небо. – Алиса попробовала первую жареную рыбу на зуб.
- Мы были одним нулём... – Элли резко приняла положение сидя, подползла поближе к костру и спросила – Чем это так вкусно пахнет?
- На, поешь... – Уайтмун отдала девочке хвост рыбы – Понимаешь, мы создали всё это снова, потому что...
- Нет. Тогда не было НАС, МЫ ничего не создавали...
- Просто так проще объяснить... Хорошо, возвращение этих образов и самого воображения в целом явилось из-за того, что, достигнув сверхсупроментальности, явившись Богом живым, невозможно достигнуть цели. Наша очеловеченность есть лишь потому, что мы, в какой-то степени, являемся созданными по образу и подобию человека. Только созданными...
- Замолчи! – скрипя зубами прохрипела Элли – Ты ничего про меня не знаешь. ТАМ не было ощущений. Не ври себе! Вспомни забывчивость! – девочку буквально трясло.
Несколько минут молчания...
- Ищи тайну... Глупая Алиса, да? – с грустной улыбкой спросила Уайтмун.
- ... – Элли полностью посвятила себя еде и её повязка была наредкость сухой.
Когда наступила ночь Элли уснула, накрывшись еловой лапой, а Алиса всё сидела на берегу и смотрела куда-то...
не я ли её оболочка? лиске грустно... лиска лубит свою оболочку...
если это отражение в отражении, то, может, это и есть путь в мой город?
она не видит отражений. нужно сорвать повязку. или найти самое зеркальное озеро.
путь в Навсегда вечен. я – твоё отражение, она – моё следующее отражение.
как всё оказалось просто...
осталось только ей продолжить цепь отражений, но что-то мешает мне сорвать повязку...
моя собственная повязка. круг.
система навигации дала сбой и ложный курс – то, что приведёт меня к следующей тайне
ходить с закрытыми глазами, боясь врезаться в дерево или упасть в овраг
играть соло на бас-гитаре
собирать колокольчики на минном поле
плавать среди акул во время месячных
эврика! дорога из ложного мира не может быть истинной!
она должна быть неправильной!
истинная жизнь родилась благодаря лжи, поэтому я пойду дальше. ничего не зная наперёд.
Утро встретило путешественниц вращающимися серыми сферами разной величины,
висящими в невесомости. Бесконечная чёрная пустота... И только мириады сфер создавали ощущение пространственности, хотя из-за того, что все они были разного размера – трудно было понять далеко или близко определённый шар. Плавая в этом вакууме и отталкиваясь от крупных сфер, Алиса долетела до Элли и схватила её за руку.
- Теперь мы идём туда, не зная куда. – С безмятежной улыбкой сказала старшая.
- Я не умею плавать. – Траурным тоном ответила Элли.
- Теперь умеешь. – произнесла Уайтмун, не проводя никаких действий.
- Воображение? – попыталась усмехнуться младшая.
- Пока ещё да. Но я не уверена. Я сбросила уверенность.
- Пошли... – Абсолютно безынтонационно сказала Элли.
Хаотично перемещаясь от сферы к сфере, девочки летели куда-то. Без цели, без намерений, без уверенности, без действий и без дороги. Когда она дотрагивалась до шара, к Алисе приходили некие персонажи и она постоянно испытывала дежавю. Всю эту толщу информации, что принимала Уайтмун, невозможно воспринять и передать в достаточных количествах, ибо размеры её не поддаются никакому измерению – настолько много всего она узнавала и сразу же забывала, только коснувшись сферы. Но истории, при которых чувство забытого ранее сна было просто невыносимо, Алиса запоминала с лёгкостью и совершенно не боялась забыть – потому что сама в них присутсвовала. Исчислялись ли эти события веками или мгновениями – не суть важно, но то, что они действительно происходили – оставалось фактом.
плаваю в океане.
дайвинг.
История первая. Вертиго.
Вертиго – это цепь из бесчисленного множества вселенных, каждая из которых представлялась в образе бесформенной прозрачной оболочки с находящимися в ней галактиками и прочими космическими телами, и связанных между собой тёмно-бардовыми молекулообразными цепочками, замыкалась в круг. В центре круга находилась ещё одна оболочка, не связанная ни с одной из вселенных – Вос, центровой мир, позволяющий любому попавшему в него, создать свою собственную вселенную. Вос представляет собой безразмерный круглый каменный зал без стен и потолка и повюду висящие в воздухе фрагменты всех миров Вертиго в виде осколков зыбких зеркал, словно бы заполненных водой, в совершенно хаотичном положении. Если войти в осколок – окажешься в том мире, что он изображал. В центре зала находится некая живая масса, постоянно изменяющая свой цвет и форму, подобно воде, попавшей в невесомость. Доторнувшийся до неё навсегда теряет своё тело и сам становится миром. Мысль дотронувшегося, в момент касания, формирует внешний облик создаваемой вселенной и законы её существования. Когда человек становится вселенной, в нём происходит множество изменений – он сразу же начинает обладать сверхразумом (отсутствием такого), в силе управлять временем и пространством, назначать судьбы, короче, - становится Богом, так сказать. Ещё в момент касания, соответственно, в цепи вселенных в произвольном месте возникает новый мир, полностью отражающий во всех своих аспектах того человека, что стал им. Попасть в Вос могли только полубожественные или демонические существа, достигшие такого могущества в одном из миров, что у них хватило сил и знаний, чтобы телепортироваться в Вос.
В одном из миров, на планете Вириния (жизнь на ней напоминала стандартный роман в стиле фэнтези – маги, драконы и т. д.), мужчина по имени Керан стал Героем, побеждая демонов и могущественных чёрных магов, гнавшихся за властью и стремящихся нарушить равновесие. Самым сильным его противником был Дэамон – перводемон, который смог увидеть то, что Керан способен на гораздо большие подвиги, нежели просто поддержание порядка. Дэамон обладал способностью перемещаться из мира в мир, поскольку был настолько древним, что знал историю Вертиго испокон веков и даже самые страшные тайны не уходили от него. Узрев, что Керан близок к становлению Олицетворением Равновесия, Дэамон воззвал о помощи в свой родной мир – Ферр, обитель чёрных полубогов и демонов, аналог ада. Тогда ещё более могущественный демон Бэнн, имевший образ чёрной тени с красными светящимися глазами, открыл Дэамону тайну изменения равновесия.
Давным-давно, когда Бэнн был на вершине правления Вертиго и не был чёрным, он создал артефакт, позволяющий измененить природу отдельно взятого существа, будь то человек или бог. Стоило лишь взять в руки этот красно-чёрный каменный шар, как у держащего его появлялась возможность полностью изменить природу собеседника, со всеми исходящими последствиями. Так Бэнн попытался испробовать это на одном из Правителей, чтобы тот позволил ему создать новый мир. Мир был создан, Бэнн проклят навеки, а тот Правитель в наказание был превращён в Вос - и с тех пор этот артефакт ищут люди, боги и демоны. Кто-то чтобы разрушить, а кто-то чтобы получить эту немыслимую власть. И теперь, если артефакт окажется в руках Олицетворения Равновесия, то он будет мгновенно разрушен силой справедливости.
И вот, спустя миллионы сражений, побеждая и терпя поражения, создавая и разрушая звёзды и галактики, находя и теряя друзей, проживая свои и чужие жизни, Керан и его верные спутники (среди которых однажды была и Алиса) повергли Бэнна и Дэамона, и розыскали этот непостижимый артефакт, и уничтожили его во имя Равновесия и Справделивости. К этому времени Керан сотоварищи уже обладали таким могуществом, что запросто могли путешествовать между мирами, и контролировать время и пространство во многих мирах, не покидая телесной оболочки.
Океан
Загляни мне в глаза
И увидишь там Море,
А на Море – гроза:
Небо плачет от горя
И от странной любви,
Ведь не встретиться даже.
Море с Небом – одни.
Только это и важно.
Океан полон слёз,
В Небе чувства Морские.
В моём взгляде - мороз,
Мои песни – лишь иней.
Много-много воды –
Это страшно, прекрасно.
Море – я, Небо – ты,
Не печалься напрасно.
Посмотри на меня,
Говорить ещё рано.
Это не тишина, -
Это крик Океана…
Океан отражает Небо. Даже когда оно чёрное, всё равно отражает. Он дарит страх и ему от этого страшно. Чёрные волны, белая пена, лёд… Много-много смертей и одна рождённая жизнь. Мириады тайн и обволакивающее тепло глубины. Благословение в рыбьих глазах и отчаяние в глазах китов. Грусть.
многа букавНечеловек – видимка
- Уффф, наконец-то я дома! – с этими словами Алиса рухнула в кресло и потянулась рукой к тумбочке, на которой стоял стакан с чем-то спиртным. Сделав два аккуратных глоточка, она закурила некую самокрутку, и включила радио. Вид этого радио напоминал о далёких двадцатых годах, когда ресурс по имени Информация ещё не был настолько доступен обывателю и главным предметом в приличном доме были не телевизоры и приёмники, а фортепиано и граммофон. Через несколько минут, пока Уайтмун настраивала нужную ей волну, стряхивая пепел и не вынимая папиросы изо рта, прямо на крышку приёмника, шипение и пищание прекратилось и хриплый, спокойный голос диктора заговорил.
«Завтра не наступает. Я уверен, что мы с Вами, уважаемые друзья, уже настолько устали ждать этого мифического Завтра, что уже перестаём верить в то, что оно когда-нибудь и вправду наступит. А нужно ли нам оно? Этот вопрос мы задаём себе очень часто. Ведь у нас есть день, ночь, рассвет, закат, а нет простого осознания этого Завтра. Так что не будем печалиться попусту, а лучше послушаем эту замечательную песню!»
- Нахрен мне ваша песня, новости давай! – огрызнулась в сторону радиолы Алиса, но, тем не менее, подпевала в некоторые моменты песни Луи Армстронга «What a Wonderful World». По окончании песни она дождалась-таки своих новостей, из которых узнала, что множество множеств напало на сонмище сонмищ в полдень ноября и разгромило разгром, осуществив тем самым очередной временной параллакс. Неудовлетворившись этой информацией, Уайтмун, со злобой на лице, выключила радио и, вновь расслабившись в кресле, принялась рассуждать вслух. Это было её любимое занятие, ведь для того, кто почти всегда один, и практически не имеет единомышленников, рано или поздно приходится учиться разговаривать самому с собой, иначе можно банально сойти с ума. Её речь была исполнена ненависти.
- Разные лица, разные точки зрения, разные букеты болезней, разные жизненные пути, разные скелеты в шкафах! Стремглав бежать друг от друга и прибегать в одно и то же место, собираясь в неуправляемое стадо «разных» и «одинаковых». Объединение страхом абсолютного сближения, полного воссоединения. Слишком много оболочек для одного единственного содержимого. Искусство разбегаться в разные стороны, прибегая, в итоге, в одну точку. – её голос был холоден как Южный полюс, лампочка на потолке погасла сама собой, воцарилась тьма и лишь бледное лицо девушки выделялось из комнатного мрака – Жизнь это страх. Это самое страшное явление. Разрушение и смерть гораздо проще принять, нежели создание и рождение. Биологический процесс деления клеток – тоже, в некоторой степени, побег. Одна клетка бежит от другой, потому что другая создала её. Мириады маленьких жизней. Но жизнь не имеет размера, как и истинный страх. Как точка. – последнюю фразу Алиса говорила уже шёпотом. Прямо за её креслом появился силуэт девочки с длинными волосами в белой одежде – Рада чувствовать твоё присутствие, Элли. – Уайтмун закрыла лицо руками. В пространсве чувствовалась пустота. Тьма, мёртвая тишина, белый силуэт. Красота.
- Когда по венам течёт жидкий азот – мне холодно. – Хриплый голосок маленькой гостьи звучал в этой обстановке настолько ирреально, что любому захотелось бы исчезнуть, или проснуться. – Я скучала… ты только не плачь, хорошо?
- Ты не можешь подарить мне слёзы, тебе же их жалко. Без них ты больше не сможешь играть. А я не хочу, чтоб тебе было скучно. – Невозможно передать ту интонацию, с которой говорил дрожащий, прерывистый и шипящий голос Алисы. Наверное так говорили бы люди, если бы разучились плакать.
- Мне так жалко тебя, ты добрая. – после припадочного приступа кашля, Элли продолжила говорить – Ты ведь видишь ложь и враньё, искусственный мир. А я чувствую только этот. И тебе всегда интересно слушать меня, тебе нравится рассказывать, что я одета только в грязную и рваную смирительную рубашку с развязанными рукавами; что мои волосы бесцветные, а тёмные только потому, что очень грязные; что всё моё туловище покрыто красной сыпью и шрамами; - Элли давилась сухим кашлем – что я никогда не хожу в туалет и не спускаюсь и не поднимаюсь по лестницам; что у меня не хватает нескольких пальцев на руках и ногах; что на моих глазах белая тугая марлевая повязка.
- Я не могу без тебя… - сумасшедший шёпот Алисы почти невозможно было разобрать из-за того, что её лицо было по-прежнему закрыто руками - Я – дитя отчаяния. А ты – единственное, что подарило мне страх. Потому что ты просто можешь снять эту повязку. И этого я очень боюсь. Сколько раз повторялся наш разговор?
- Да неважно. - Элли схаркнула кровью прямо себе на рубашку. - Нам всегда интересно, ведь страх это такой интерес. Самый большой! Мы – дети, поэтому можем играть в любимую игру очень долго и много раз, хоть бесконечно! – девочка с повязкой попыталась засмеяться.
- …Хочешь чаю?
- С печеньем?
* * *
он сказал мне: леди, почему вы не танцуете
я ответила ему: каждый взгляд, брошенный на меня, подобен пуле с подпиленным концом, что при попадании в тело разгуливает по нему и разрывает все внутренности. публичный танец для меня как война для тебя когда свои поняли что ты предатель. он умер некрасиво поскольку не умел танцевать.
Элли говорит: эти рыбки страшные, а эти нет. можно мы возьмём их себе? они говорят что хотят с нами мне их так жалко. и страшных тоже возьмём они же тоже хотят! тогда они уже будут не страшные и станут играть с нестрашными. они на меня смотрят!
я считаю звёзды на лбу того дельфина он особенный.
зима.
миллиарды ландшафтов проносятся перед моими глазами, свет солнц, звёзд, зелёных, красных, оранжевых, люди с косами и в капюшонах, скорость полёта всё нарастает, скоро я перестану всё различать. все образы слились в кашу. прохлада, свобода, скорость, радость! вселенная насквозь. [пена, вытекающая изо рта висельника]
Элли говорит: хорошие те, кто хотя бы иногда приходят и не извиняются. когда что-то падает не обязательно поднимать. я сплю в прогрызенном мною же животе мёртвого толстяка на перине из червей. я люблю играть так: чтобы меня заставляли плакать, показывать свои болячки духа и тела. мне не важна их реакция, потому что важная моя собственная. мне интересны мои рыдания и чувства, моя боль. со мной интересно играть? те с кем я играю почему-то уходят. и не приходят опять.
когда тошнит и нечем блевать, когда понос и задница слиплась от сладкого, когда бессонница, когда кашель и горло сорвано, когда вчера ослеп или оглох. лишение, невосполнимость, безысходность, отчаяние. в этом я вся. свобода в одиночной камере. полёт под водой. захоронение заживо. Вечные объятия. если нежизнь это смерть, то получается в жизни – смерть. два в одном. симбиоз жизни и смерти, отчаяния и оптимизма, разума и безумия. то, что даёт нам всё.
Элли говорит: Алиса в жизни не живёт, я её пасынок. минус на минус равно плюс. Это значит что… значит… я – живая?! не верю. Пишу стихи шёпотом пост-антропологии:
Тихо… тихо… ползаю… в сырости…
Вязко… вязко… руки… в грязи…
Неблаговерная… дочерь… ненависти…
Камушек… в воду… падает… зря…
Запахи… запахи… зрение… зрение…
Импульсы… ткани… стенки… грязь…
Зрение… кожа… волосы… глаз…
Белая… пена… купол… любви…
Трение… мнение… рвение… рвать…
Зрение… мление… зависть… копать…
Тихо… тихо… ползаю… в сырости…
В поисках… в поисках… в происках… жизни…
Капаю… плаваю… передом… вниз…
Ползаю… тихо… прецизионно…
Двое… живы… в одном… камне…
Живы… живы… живы… живы…
жизнь без рождения. эта сырость… значит есть дом.
Элли говорит: Можно мне ещё печенья?
а можно я включу свет?
Элли говорит: А его не было?
когда ты пришла он погас.
Элли говорит: А я же всё равно его не видела, так почему ты меня спрашиваешь? Хи-хи!
хочешь, мы с тобой пойдём туда, где я родилась?
Элли говорит: Хочу! А разве ты не на крыше родилась?
нет. это место называется Город Навсегда. место, которое невозможно понять.
Элли говорит: Мы давно не гуляли вместе, пойдём! А далеко?
кому как…
* * *
Включив свет, Алиса наконец пришла в себя и снова уселась в кресло, закинув ногу на ногу. Элли сидела напротив неё у маленького столика на трёхногой табуретке и с упоением поедала шоколадное печенье, даже забыв про остывший чай.
- А я увижу это место, или оно тоже не для меня? – Элли говорила с набитым ртом.
- Ты – точно увидишь, но я не знаю, увижу ли его я. – Алиса загадочно улыбнулась и налила себе вместо чая какого-то оранжевого пойла.
- А ты знаешь самое красивое, что я видела?
- Нет. – это прозвучало, словно она и не хотела знать.
- Тот человек – Элли пихнула себе в рот целую печенюшку и чуть не подавилась, пока рассказывала – он дарил людям боль, зависть, рождал в них чувство мести и ненависть, ему нравилась физическая боль, он любил смотреть на меня и разговаривать со мной. Но сам он был без зла внутри, без ненависти к людям. Он хотел тепла и ласки, он мечтал о тебе, Алиса. И его ошибки – были самым красивым, что я видела. Наверное, когда мы играли с ним, мои слёзы были кровавые, потому что мне было больно плакать. Это была самая лучшая игра, потому что я забыла о том, что я не вижу. Тогда я всё видела. А ты ведь знаешь, что я вижу только истину, только океан. Живой, изменчивый океан… - она на несколько секунд даже перестала жевать.
- Капля тоже океан. – Алиса тихо ужаснулась своей фразе.
- Но не для зрения. Я хотела бы увидеть твои ошибки, давай поиграем? – если бы у Элли были видны глаза, то они сейчас бы засверкали детским задорным огоньком.
- Зрение это ошибка. Каким бы оно не было – первым, вторым, третьим… Видеть будущее и видеть настоящее, ассоциировать увиденное с чем-то из прошлого, наблюдать за потоком мыслей, образов, углубляться в калейдоскоп, видеть сквозь веки, - всё это некорректно и очень грубо. Нарушение, пришедшее с начала времён. Даже безвремие видеть – ошибочно. Заполнять мусорные отсеки – что может быть глупее, ведь когда-нибудь они переполнятся. Мне всё больше верится в то, что надо совершенствовать слух и осязание. И демонтировать тот агрегат, что воссоздаёт впечатления. Это будет Началом. Или Концом, называй как хочешь. Страх стирает впечатление, сам являясь им. Не он ли моё оружие? – Алиса взяла свой именной серп с длинной ручкой – Я являюсь каналом от псевдо к истинному. Инструмент жалости, всего лишь воображаемый друг. Тогда ты, выходит, воображаемый враг. А ты мне как родная… - Алиса подошла к Элли, встала напротив, опустила голову. Элли выпрямилась, всё ещё сидя на треножнике – Я не могу без жизни, я к ней привыкла. И влюбилась в неё. Но я люблю не как живая. И ты меня простишь! – резко размахнувшись серпом, Алиса резанула девочку по груди.
Разрезанная смирительная рубашка спала с тельца девочки на пол и лежала теперь кучей грязного тряпья. Элли медленно встала. Волосы ниспадали на лицо. Теперь её исхудалое бледное туловище предстало перед Уайтмун во всей красе: красная сыпь по груди, обломанные рёбра, казалось, вот-вот разорвут кожу прямо изнутри, шелушившееся кожа на руках, гнойные прыщи по телу и кровоподтёки на шее, небольшие тёмные пятна мертвеющей ткани. Пореза от серпа не было. Уайтмун откинула серп и открыла лицо девочки, спрятанное за волосами. На глазной повязке было два мокрых пятна. Рот искривился в какой-то ужасной улыбке, обнажив обломанные жёлтые зубы только с одной стороны рта. Наверное так смеются мёртвые, которым пообещали вернуть жизнь. Звук, исходящий от Элли в этот момент, был совсем не похож на детский смех. Скорее это было победное хихиканье того, кто смог убить Дьявола. Слёзы уже текли по шее. Хихиканье не прекращалось. Алиса обвила руками шею девочки, положила её голову себе на грудь. Смех усилился и был теперь просто неописуем. Внезапно Элли оттолкнула Алису и, снова дико хихикая, подобрала с пола свою «одежду». Стекло в окне комнаты разлетелось само по себе и Элли, встав на карниз, повернула голову к Уайтмун. На повязке пятна были уже розоватого оттенка. Алиса стояла неподвижно, еле заметно улыбаясь, когда Элли с хохотом рухнула из окна на асфальт. Её полёт занял около трёх секунд. Звук падения тела был глухим, как будто бы действительно только что самоубийство совершил человек.
Не бойся, не бойся, не бойся, дитя!
Когда я с тобой, ты живёшь для меня.
Как камень для мха, как песок для змеи,
Живи, умирай, убивай и люби.
Не нужно тебе никакой божьей милости
Тихо… тихо… ползаю… в сырости…
Эксцентриситет
- Ну чтож, дитятко развлеклось на славу, теперь и мне можно! – усмехнувшись, сказала Алиса и выбежала из комнаты, как всегда забыв закрыть дверь.
дверь скрипит.
Шаг, шаг, ещё шаг, ещё один шаг… Каждый даётся с таким трудом, с такой жуткой болью, будто твои ткани рвутся, а кости трескаются и крошка въедается в мясо. Ты сделал ещё один шаг и чуть не упал. Ноги подкашиваются, а руки превратились в безжизненно висящие палки, не способные теперь осуществить твою мечту – обнять меня. Тоже самое происходит и в твоей голове – каждая мысль стала чёрно-белой и тебе противно замечать то, что ты всё ещё способен мыслить. Ты хочешь вынести мусор, но его так много, а ты так слаб, что не способен унести даже сотую часть всей этой кучи дерьма на помойку. Я солнцем сияю перед твоим взором, такая близкая и доступная, такая непостижимая и луноликая, такая опасная Я. Тебе нужно подойти ко мне, всего лишь подойти, но тонны дерьмища в тебе не дадут той лёгкости, которая необходима для отклонения от центра. Которая необходима для сближения со мной. Ты, сквозь пелену ассоциаций и ложных впечатлений, всё-таки видишь, что в моих руках сверкает серп. И ты знаешь, что ты идёшь ко мне, чтобы умереть. И ты ошибаешься. Мою девочку порадовало бы это, но ты слишком тяжёлый. Брось свои попытки, пока не поздно. Иначе ты…
если сходишь с ума, не смей наступить на него снова.
Красная пыль, пустыня, испаряющаяся кровь, чёрное беззвёздное небо, белый круг в нём, возвышающаяся надо всем Чёрная Виселица. Я убила это место, но оно снова есть. В петле – никого. Здесь тихо и, как ни странно, очень холодно. Пусто. Здесь родилась Элли, в этой самой петле. Мёртворождённое дитя, эксгумированное мной. Непорочное зачатие, появление жизни без самого процесса рождения, без матери, без отца. Не есть ли она – Конец? Её игры – доказательства существования жизни. Она подросла и научилась обходиться без меня, стала самостоятельной. Хорошая девочка… Мой враг. Ветер принёс мне в руки клочок бумажки. Корявым почерком, практически нечитаемо, какой-то чёрной субстанцией, там была накарябана надпись: «Хорошо поиграли». Значит, она жива. Не перепутала ли я её тогда с Сатаной?...
алис уайтмун теперь всего лишь расстояние от центра до произвольно взятой точки. эксцентриситет. точка выбрана, осталось пройти расстояние. теперь и по мне можно ходить…
Да плевать я хотела! Мне больше незачем стрелять по окнам, я могу и не стрелять!
После этого выкрика все жители города исчезли. Пустая улица, по которой гуляет лишь ветер. Я иду по ней, опустив голову, волоча за собой чёртов серп. Волосы бьют по лицу. И откуда взялся этот ветер?! Окна напоминают пустые глазницы полусгнившего мертвеца. Ещё секунды назад на детской площадке играли дети, и мамы, улыбаясь наблюдали за ними. Вот у этого ларька толпились разнопёрые покупатели – от алкашей до интеллигенции. На поле молодёжь играла в футбол и кричала всякие маты. Изредка по улице проезжали автомобили или повозки. Пели птички, бегали собаки в поисках еды и за кошками. Тогда они все даже и не замечали, какое здесь серое небо. А я их всех убрала. И вот теперь бреду в этой имитации пустоты неизвестно куда, слушаю ветер и скрип металла по асфальту, издаваемый моим, всё ещё не выброшенным, оружием… Я больше не буду есть мысли, не буду резать мечты и желания, не буду разорять церкви, не буду больше летать… я… больше… не буду… плакать.
Я буду просто идти, медленно-медленно, с понурой головой как провинившаяся школьница. Идти к своей любви, к своей уютной романтике, к своим девчачьим придурям, к своей улыбке и к своим слезам. К своим ошибкам. Дом – тоже ошибка. передо мной лежит скрюченное маленькое тело и еле слышно посмеивается. я прохожу мимо.
Сегодня я решила, что он будет красивый, с голым торсом, длинноволосый блондин. Взмах – и кровь брызнула на моё лицо. Мне нужна разрядка! Мммм, как элегантно выглядит уродливая резаная рана на этом прекрасном теле! Удар, ещё удар! И тело бухается на обсидиановый пол, будто мешок с говном. Моё лицо, как оно красиво, благодаря этим красным точкам и маньячной улыбочке!
- Здарова, Ди-тян! – не отворачиваясь от зеркала выкрикиваю я. Тело зашевелилось и приподняло некогда прекрасную златовласую голову, а теперь – смесь зубов, костей, и кровавой массы.
- Даже мой страх меньше твоего, дитя моё… - И как он умудряется говорить без рта?
- Тихо тебе! Не видишь, я разыгрываю сценку из одной занимательной компьютерной игры! Я, может, в театральный кружок хочу! – бесит, гад!
- Я очень хочу научить тебя играть в старкрафт. Это очень интересная игра. – без эмоций сказал он. Это я его заставила, хе-хе!
- Сеньор Диавол, шутить изволите? – Какая я, всё-таки, гадина, но какая красивая гадина!
- Античеловек. – сказал он. Угадайте, про кого?
- Архивраг. – Я поняла про кого он.
- Наконец-то наши мнения сошлись. Чего тебе нужно? – нет, он издевается!
- Не знать этого. Ты ведь смог дать мне человекобоязнь, значит можешь и это!
- Это мне неподвластно. Подумай почему.
- Ну да… раз существует антиматерия, то должен быть и антидух. Бездарность, вот ты кто! – с этими словами я стала остервенело кромсать серпом и так ни на что непохожие останки блондина. Кровь, мясо и кости украсили чёрный блестящий пол. Мне даже захотелось всё это съесть.
небо снова должно стать молочно-белым. резиновые люди.
я вернулась. никакой город вернулся. снова крыша снова красота. что-то мешает.
тепло с тобой...
ко мне возвращаются улыбки и слёзы. ночь. спасибо...
я освоила столько чувств и впечатлений, но я могу их в себе уничтожить. этим я на ступень выше живущих. но намного ниже живых. пост-антропология – это наука, изучающая антилюдей.
Хронология событий:
интроекция
односторонняя трансакция
амбивалентность
поток тотальных дифференциаций и интеграций
шизофренический дефект, паранойя, исконный страх
гармония
куда дальше ведёт эта тропа?
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
что-то мешает
Архивраг.
Земля из кошачьих глаз, разбрызганные по стенам разноцветные жидкости ума, серые треснутые кирпичи, камни, камни, камни, пыль и гигантские вентиляторы. Моих шагов не слышно, ничего не слышно. Замкнутость никакого мира. Город Навсегда и Город Никак. Если противоположности притянутся, то получится вспышка света. Аннигиляция. А что потом? Вскрытие ложного, выставление истины на показ? Следующая ступень эволюции? Не последняя ли? Голая жизнь, без рождений и смертей, ампутация времени и пространства, утилизация износившихся чудес, чувств. Я несовершенна.
тропинка, убегающая вдаль по холмам...
это не пыль на ней, это истлевшие кости...
поэтому она белого цвета и ночью и днём...
эдакий млечный путь
путь к истиной жизни
это я.
как же мне грустно, я так люблю обниматься...
автопортрет апологии-расстояния. пишу синей краской на серой стене. запомни меня здесь. я разговариваю с ничем, не слыша собственных слов. у меня осталось лишь зрение. как банально... игра продолжается. вот почему я сочиняю такие стихи. зрение дало мне ошибаться. это прекрасно.
Можно видеть этот осенний парк, восхищаться природой и лицами людей! Закат, преображающий воду в зеркало, рассвет, оживляющий окна домов игрой света, вечно изменчивые, исчезающие облака... Невозможно великие, высочайшие горы и непостижимо глубокий, живой океан... Глаза того, кого любишь... улыбка... Это всё преодолимый момент, но пусть за меня его преодолеет время!
Это зеркальное озеро
В нём можно звёзды считать.
Этой оранжевой осенью
Можно с тобой погулять?
Вместе сходили бы к озеру,
Вместе купались в листве,
И восхищались бы розами –
Венком на моей голове.
Чёрные розы осенние
Я собираю одна.
Завтра уже воскресение,
Ты ведь придёшь ко мне, да?
Плакать хочу, - так красиво здесь!
Вместе мы плакать начнём!
Здорово то, что ты всё-таки есть,
И то, что мы снова вдвоём!
Красные листья на чёрной воде,
И мы отражаемся там.
Листочек кленовый дарю я тебе,
Чтоб ты обо мне вспоминал.
Небо синеет, наш вечер грядёт,
Солнце ушло на покой.
Мы по тропинке, под ручку идём
Вместе сегодня домой.
Архивраг
Элли пишет письмо: Ещё один камень падает в эту воду. Именно в эту воду. Он мой друг только тогда, когда я слышу всплеск воды. Именно этой воды. В этом сыром подвале стены измазаны чем-то липким, лишённым запаха. Я лежу на полу, наполовину под водой, слушаю как с потолка падают камни, осколки краски и штукатурки.
Одежда и повязка намокли, рукава плавают в воде как мёртвые угри... изредка слышен глухой гул. Много музыкальных шкатулок в моих ушах мешают этому гулу усиливаться. Если океан является и моей материей тоже, то почему ты такая странная? С тобой очень интересно и весело играть, но ты тоже уходишь... хотя возвращаешься. И ты знаешь то, что я такая чтобы нравиться, а не чтобы отталкивать. Я же тебе нравлюсь, тогда что не так? Мои волосы, подобно нитям паутины расплылись вокруг головы. Здесь я ничего не вижу, кроме холода и страха. Чужого холода, чужого страха. А в твоей комнате я вижу тебя. И печенья. Я не демон, ведь я питаюсь не чужими эмоциями, а собственными, если мою игру так можно назвать... Когда под мою кожу залезают насекомые, мне щекотно. А когда мой желудочный сок проникает куда-то внутрь, мне горячо. Тебе страшно, что я когда-нибудь сниму повязку, да? Ты боишься, что я убью жизнь? Но ни наука, ни философия не могут дать ответа на то, что такое жизнь! И умру ли я, если обрету зрение? Знаешь, я не хочу её снимать, мне и так очень даже неплохо. Я доставляю радость, интерес, даю загадку и не даю разгадки. Помнишь сказки, которые ты мне рассказывала, когда я была совсем маленькой? Я расту. Я их никогда не забуду, потому что они стали частью меня...
Сказка первая. Элли и дракон.
Однажды Элли проснулась в полном людей городе. Она лежала на дороге и плакала, потому что люди ходили мимо неё, наступали на одежду, не замечали и пинали как падаль. Один человек даже плюнул на неё, потому что не смотрел куда плюёт. Элли было очень грустно чувствовать себя здесь. Она хотела домой, к маме, но никак не могла понять, куда же ей идти! Она металась от одного переулка к другому, от перекрёстка к перекрёстку, где её пугали огромные и шумные автомобили. Она бежала просто по дорого вперёд, но людей было так много, а она была такая маленькая, что было почти невозможно протиснуться сквозь живые стены. Они толкались, пинались и ругались, а Элли плакала, плакала, и плакала... Когда она уже выплакала всё, что только можно было выплакать, она залезла в мусорный бачок, стоящий там, где никого нет, и уснула, так как очень устала и у неё болело всё тело от пинков и толчков глупых людей.
Когда Элли проснулась, она увидела, что огромный зелёный дракон летает в небе и своим огненным дыханием сжигает толпы маленьких человечков с какими-то палочками в руках. Человечки почему-то кричат и бегают совсем не так, как бегали и говорили вчера. Элли подумала, что у них праздник и решила подойти поближе. Смотря на всё происходящее из-за угла, Элли радовалась, что эти люди тоже могут быть как она, что они тоже могут плакать, смеяться, играть. А дракон безустанно поджигал всё новые и новые порции подходящих к нему человечков с палочками. Иногда из палочек вылетали какие-то точки, но дракон их, наверное, не видел. Внезапно Элли напугал упавший прямо рядом с ней горящий дядька, который кричал что-то про конец света. Она вздрогнула и наклонилась посмотреть, что с ним. Запах её порадовал, ведь это был запах костра, у которого они с мамой так любили сидеть и разговаривать. «Точно праздник!» - подумала Элли и побежала, не обращая внимания на несущиеся ей навстречу живые факелы, прямо к дракону. Но он был очень большой, и поэтому, когда Элли до него, наконец, добежала, все человечки уже лежали и дымились. Восторгаясь драконом, Элли застыла на месте, а он приземлился рядом с ней и сказал: «С днём рожденья, Элли!». И тут девочку осенило, что у неё сегодня и правда был день рождения! Она так обрадовалась, что обняла морду дракона, выражая благодарность за такой чудесный подарок! По её щекам катились слёзы радости, и даже дракон смог изобразить какое-то подобие улыбки. Потом он посадил Элли себе на спину и они полетели над городом.
Девочка смотрела на обугленные развалины, горящие дома и бегающих горящих человечков с высоты драконьего полёта. «Я так рада, что они тоже меня поздравляют!» - сказала она дракону. А дракон пустил струю пламени в какое-то странное строение, после чего произошёл красивый и цветной взрыв и множество человечков разлетелось в разные стороны подобно конфетти, что заставило Элли ещё сильнее обрадоваться! «Прилетай на следующий мой день рождения, пожалуйста!» - сквозь смех сказала девочка.
Когда Элли и дракон прилетели домой, она сразу же легла спать, поскольку так много всего случилось и она слишком много смеялась. Ей снилось, что она, сидя на драконе, летит к огромному городу, город светится огнями в ночи, шумит... А она летит, чтобы отпраздновать свой следующий день рождения!
Alice Whitemoon
Элли пишет письмо: И правда, я люблю людей только за их страдания и муки. Ты ведь была мне как мама, Лис... И осталась. Правда. Просто твои сказки больше не могут производить на меня эффекта, я расту. Я – объект изучения пост-антропологии, а она – мой объект изучения. «Жизнь есть. Но есть ещё уйма преинтереснейших занятий!» - не твоя ли фраза, а? Ты хорошая, Лис, но можно ли назвать любовью то, что истинно живое испытывает к совокупности воспоминаний? Пусть и всего человечества, всё равно... Не плачь, пожалуйста...
Сказка вторая. О том как Алиса и Элли пришли домой.
Элли и её лучшей подруге Алисе давно надоели бесконечные путешествия и странствия по различным мирам, сферам, и прочим умственным проявлениям. Они так долго путешествовали, что забыли дорогу домой. И вот, в один прекрасный день, они решили найти её. Искали изо всех сил, где только было можно, но везде находили только намёки и ложные, давно кем-нибудь повёрнутые, указатели пути. Даже светофоры всегда горели зелёным, но все эти пути были неправильными, и девочки каждый раз огорчались, когда приходили на очередную чужбину.
- Найдём ли мы когда-нибудь наш дом? – спросила почти отчаявшаяся Элли.
- Обязательно найдём, это же мы! – ответила ей вечно оптимистичная Алиса. Элли от этой фразы стало немножко легче, и они пошли дальше.
На пути им встречались и страшные люди, и милые звери, и непонятные монстры, и мудрые драконы, и мертвецы, и провидцы, и боги, и дьяволы, но никто из них не знал где находится их дом. Несколько людей, давно умерших, подсказали им, что дом находится там, куда они больше всего боятся пойти. Девочки задумались, но смелая Элли сказала, что как бы ни было страшно, они всё равно должны попасть туда.
- Куда ты боишься со мной идти? – спросила Элли Алису.
- Наверное туда, где мы больше не сможем быть вместе... – очень грустно ответила ей подруга. Такой Элли её ещё ни разу не видела, поэтому обняла её и поцеловала, сказав, что это не будет для неё домом, если там не будет её Алисы. Старшую девочку это тронуло до слёз, и они стали вместе сочинять стихи и песни, в которых они тоже всегда были вместе, в которых пришли домой и ничего уже не боялись.
С тех пор они уже больше не искали дорогу домой, поскольку нашли свою обитель в этих песнях, в своих голосах, и друг в друге. Засыпая, Алиса всегда крепко обнимала Элли, а Элли прижималась к подружке всем телом, как будто бы хотела с ней соединиться. Так они тогда жили, поныне живут, и будут жить вечно!
Alice Whitemoon
Элли пишет письмо: Это была моя любимая сказка, потому что мы верили в неё обе. Но теперь я дома, я это знаю, а ты всё ещё идёшь. Я тебе завидую... видимо, в этой сказке всё-таки есть правда, ибо мой дом пуст. Но он – дом. Я знаю, что этот Город Навсегда ты не сможешь найти без меня. Зрение. Всему виной твоё зрение, и я не смогу отнять его у тебя, даже ради игры.
Алиса о Элли:
жалость к себе
слёзы снова слёзы
пустошь
никчёмность происходящая от жизни
она ребёнок хотящий к маме
она родилась на виселице, в петле, мёртвая
родилась когда смерть после смерти умерла
слабое больное дитя
это то к чему стремится человечество?!
ненависть к собственным детям – ступень наверх? ХА-ХА-ХА!!! Вот я и поразвлекаюсь, когда встречу мамашу, пишущую кровью, что выходит из неё при рождении ребёнка, слово «ВПЕРЁД»! Оптимизм вымирающих, вот как это зовётся! Самое красивое, что можно найти в людях! Не я ли плод этого оптимизма?! Тогда кто же она?! Поскольку я на ступень выше живущих, я могу видеть дальше, и она и есть Мечта. Спасение, Мессия, как хотите. Не верите? А разве это не по библии?! Кто больше всего страдает, тот и выигрывает?! Или до сих пор не понятно, что такое истинная жизнь? Я сделаю следующему паломнику на неё кесарево сечение серпом, если он не поймёт, ЧТО она такое. то, что тихо ползает в сырости... и живёт.
Элли пишет письмо: А вот эта сказка залегла во мне так глубоко... как шрам от скальпеля на сердце. Ты не зря себя обажаешь, есть за что, правда, Лис!
Сказка третья. Лунное затмение.
Случилось так, что на небе больше не стало луны. Все люди вдруг стали такими потерянными, никто не знал что делать и как быть. Ведь никто не заметил, что что-то произошло, но все были очень растеряны и ходили с такими лицами, как будто бы что-то потеряли или забыли и никак не могли вспомнить что. Дождь начал казаться им красным, солнце – чёрным, земля сухой и твёрдой как бетон. Важные люди не могли справиться с делами, мамы и дети плакали, сами не зная от чего, спортсмены били собственные рекорды и даже не замечая этого, продолжали увеличивать нагрузку... Доктора вместо лечения предоставляли живым пациентам услуги вскрытия и препарирования... любимые ссорились, но продолжали заниматься сексом, на кладбищах стали отмечать дни рождения... Но нашёлся один паренёк, который смог влюбиться в красивую девушку, которая днями и ночами читала книжки и даже не заметила происходящих событий. Когда он признался ей в своих чувствах, они вместе пошли сидеть на крышу и смотреть на звёзды. Девушка никак не могла угадать, о чём же думает её возлюбленный с таким потерянным лицом, ведь всё у них в порядке, они счастливы вместе. И нет момента романтичнее и прекраснее, чем сидеть и смотреть на звёзды вдвоём. Она спросила его об этом и он ответил, что ему кажется, что её рядом с ним сейчас нет. Тогда она стала танцевать. Прямо на крыше, для своего возлюбленного, чтобы он поверил в неё. И, когда она поскользнулась, и чуть было не сорвалась вниз, он схватил её и посмотрел в глаза. Она рассмеялась ему в лицо и сказала, что когда нет луны, можно её придумать. Тогда паренёк тоже рассмеялся и назвал эту девушку своей луной. И она светила ему до конца его дней, а потом тоже погасла, ей ведь незачем было больше светить...
Маленькая Элли спрашивает меня, а почему же тогда луна исчезла? Ведь она светила всем людям, и они жили, а она всё равно погасла? И я ей ответила, что большой луне тоже незачем было больше светить, ибо она не нужна была тем людям, и они забыли, что она светит. Никто даже не заметил, что она погасла. Большая луна знала это, и ей стало так грустно, что она решила больше никому не светить, ведь всё равно никому это не надо, а если кто-нибудь когда-нибудь вспомнит о ней, то он поступит так как этот паренёк, и большая луна будет светить только для него одного, в сердце и глазах того, кого он сможет назвать своей луной. Тот, кто придумает луну заново. Он будет думать, что он что-то придумал новое, а большая луна просто снова будет светить, как и давным-давно... Но только для него. Так всегда и будет.
В лунном затмении,
В сладком забвении
Я улечу с тобой туда,
Где будем вместе мы,
Где будем счастливы,
Где ты с улыбкой закроешь глаза...
Alice Whitemoon
Алиса:
кто приходит из такой глубины тот непостижим для тех кто на поверхности.
человеческая глубина лежит на поверхности
античеловеческая глубина поистине далеко...
я счастлива. у меня есть тайна и я никогда не найду разгадки.
хоть и буду пытаться... я – человек?
Элли говорит: Ты всё ближе к людям, всё ближе к живущим. А я всё дальше.
Алиса: я не ухожу от тебя и от твоих игр.
Элли говорит: Ты уходишь и возвращаешься. Возвращаешь меня к себе. Твоё оружие нуждается во мне. И твоя молодость тоже. Ты не убиваешь меня потому, что не хочешь становится человеком.
боль... человече...
ем боль...
поглощаю...
жир мира скрывает боль... ем боль...
до...ре...ми...фа...соль...ля...си...
...до...
мой шёпот... будет с тобой...
всегда... с тобой...
Когда ты в детстве качала меня на старых железных качелях по ночам, я пожирала боль.
Когда мы купались под разрушенной плотиной, в бурлящих и кипящих потоках щёлочи, я смеялась, потому что во мне было слишком много чужой боли, и только одна своя.
И имя ей Твоё. Моя любимая игра. Вызвать сильнейшую эмоцию тобой, Алиса, то есть ничем. В этом мы похожи.
Алиса: игры с кровавыми слезами. романтика! у тебя наверное очень красивые глаза.
Элли говорит: Я не вижу отражений. Только на воде, но там всегда расплывчато. У тебя они действительно красивые.
Алиса: из твоих уст слово действительно убивает разум. ты хорошая, Элли...
Они снова оказались в комнате со старым паркетом, где в самом начале нашего повествования Алиса слушала радио. Там она снова обняла эту маленькую девочку, но взгляд её был устремлён в небо. Из открытого окна в комнату проступала летняя уличная прохлада, звёзды и луна на небе привлекли её взгляд, как, впрочем, и всегда.
обнимая чёрную глубину я принимаю мириады решений.
все из них нерешаемы.
вернуть на Чёрную виселицу себя вместо неё.
что-то мешает.
...буль-буль-буль-буль...
Мой враг может быть только врагом всех живущих – живой враг имитации жизни. Истинная жизнь не нуждается в биологии, физиологии, анатомии, и всех сопутствующих процессах. Также как и я, но что-то мешает...
Дельфинарий или Всемирный «Потом»
запертое со всех сторон, огороженное бетоном запретов и морали, и мясом с кровью. нейронная паутина запутала меня в этом пропахшем тухлой рыбой месте. за выполненные мною трюки, моя оболочка получает моральные удовлетворения. только есть одно но – я управляю своей оболочкой извне, и это радует.
Помещение общественного туалета. Вонь, неисправные унитазы и писсуары, ржавые трубы на потолке, желтеющий кафель. Горы хабариков по всему полу, мусор, битые бутылки и облупившаяся краска. Свет грязно-жёлтый из-за налипшей на газоразрядные лампы толщи сигаретной смолы. С потолка свисает грязная мокрая верёвка. Немного опустив взгляд, я вижу человека, повесившегося здесь несколько дней назад. Он еле-еле раскачивается в петле, совершенно непонятно почему. Пена, вытекшая из его рта уже давно засохла и напоминала теперь некий серый лишайник на воротнике покойника. Глаза у трупа по-прежнему были на выкате. Это был мужчина, лет двадцати пяти, в чёрной куртке и джинсах. Я стою, вся такая сияющая, в новой шикарной юбочке и распахнутом чёрном полуплаще, естественно, перед зеркалом. Потом беру серп, благо ручка длинная, и режу верёвку прямо над головой висельника. Покойник с глухим звуком сваливается на пол.
.помогать
пузырьки воздуха стремятся наверх, к своему небу, наполеннному всего лишь смесью газов. совокупность смеси газов, влажности, света и климата, и ещё уймы физических явлений не может создать истинную жизнь. разум родился в процессе эволюции, всё физически объяснимо... не есть ли это ещё одно отчаяние? люди всегда ищут разгадки. они неподвержены смирению. это забавно, что если кто-нибудь, навроде меня, скажет им, что в Атлантиде спрятана машина времени.
.веровать
Какое вычурное слово... Оно подобно старой маразматичке, которая даже представить себе никогда не сможет что такое православие, но тем не менее носит и оберегает серебряный крестик. Когда все её родные уедут или умрут, он станет для неё самым сокровенным. Так религия порождает своих фанатиков. Методом выжидания, - самая примитивная, но действенная тактика. Правда, действенна она только в том случае, если достаточно ресурсов, терпения, и обороноспособности. Это тактика новичков. А новичок, как известно, слишком силён быть не может...
ненавижу имитацию.
если ты путешествуешь во времени, ты всегда слышишь похоронный марш.
кто прав: прилив или отлив? ведь при приливе я утону, а при отливе меня увидят.
или наоборот: при отливе меня увидят, а при приливе я утону.
второй вариант романтичнее...
спускаясь всё ниже перестаёшь ощущать присутствие личности, присутсвие эго.
.респект Наоте за слово ЛЖИЗНЬ.
Загон для свиней, я стою у ограждения и прихорашиваюсь перед зеркальцем. Разьярённые свиньи не жрали около недели, они изголодались ващщще!!! Типичная семья из голливудского фильма находится в этом загоне, и бешеные животные разрывают на кусочки папу, у которого была престижная работа, маму, которая готовила лучшую в мире индейку, и сыночка, который очень любил играть в бейсбол и злился, когда промахивался битой по мячу. Крики, плачь, стоны... Кровищщща!!! Папочке клыками распорли живот и он ещё жив. На его лице удивление, ибо боль он уже чувствовать не в состоянии. Морды свиней, измазанные человеческой кровью, напомнили, почему-то, мне снегирей... Исступлённые рыдания мамаши, ребячие стенания и папашин ор напоминали мне детский хор. Девочек... Хи! Свиньи едят людей. Я достаю из кармана иголочку и прокалываю себе пальчик. Капелька крови.
.созидать
группа «Виселица» сегодня дала концерт в дельфинарие.
для дельфинов.
жидкие аплодисменты недорыб.
.я люблю водой
точка в начале это не ложь
я маленькая, мне можно
ты видишь
под водой тоже растут цветы, в глубине тоже есть радость.
мои уши заполняют музыкальные шкатулки...
сочинять стихи это тоже расстояние.
Небо связано цепью дождей
С Океаном безбрежным и вечным,
А с Луны, как и прежде, беспечно
Прилетают улыбки теней.
Ты же знаешь, что это не сказка,
Ведь Луна – мать Прилива с Отливом,
Пролетая над Лунным заливом,
Одарила тебя своей лаской.
Когда купаемся мы в радостных глазах друг друга,
Мы разрушаем чары заточившего нас круга,
И нет для нас тогда уж расставанья,
Ведь мы с тобой всего лишь расстоянье.
Я лечу, расправив руки, по неведомым мирам, мимо прекраснейших пейзажей, взлетаю к звёздам, и почти падаю на землю, снова взлетаю. Смеюсь, радуюсь, пою песни! В меня влюбилось всё, а я полюбила жизнь! Я стала частью музыки ветра и деревьев, а она стала моим голосом! Незабудки бесконечным дождём падают из моих волос на небо и становятся звёздами! Слёзы мои орошают землю, и там рождается счастье! Серп мой отрежет лишнее! Глаза мои непостоянны, улыбка моя смертельна, плач мой непростителен, смех мой запрещённый! Меня нет, но мне так здорово! *радостно смеётся* Чтоб вы все сдохли, сволочи!!!
.хвастаться
ЧИТАТЕЛЮ:
Эту книгу можно будет считать по-настоящему законченной, когда я, Алис Уайтмун, Апология Безвремия, Чёртова Кукла, Содержимое и т. д., стану человеком.
.мечтать
Пусть без плоти и крови, пусть без всех этих атавизмов имитации бытия. Мечта – это и есть «Всемирный «Потом». У меня нет Времени. У меня ничего нет. Но, ведь, «Кто был ничем – тот станет всем!», не так ли?! Я уйду раньше, чем Человечество произнесёт моё имя. Глобальная интеграция не исчисляется временем – её цель Истинная жизнь, к которой я подобралась настолько близко, что, стоит мне побывать в шкуре человечишки, - я поднимусь на ступеньку, или даже перепрыгну через три-четыре!
Я слышала о тех, кто обладает «глобальным» или даже «супроментальным» разумом, и этих субъектов, почему-то, заинтересовали такие занятия как излечение людей, просвещение, познание, или даже помощь сразу всей планете... Интересно, они могут объяснить – кто я такая? >_~ И почему они выбрали этот путь, ведь если бы они хотели вытащить человечество из дерьма, то должны были бы делать упор на глобальную интеграцию... Проще всего, конечно, - убить всех людей, но... никто же на это не пойдёт, так? *откинулась на спинку кресла, закурила*
Ха! *злобно* А почему церковь всегда всё прикрывала, все свои проколы и промахи, всю жестокость и покрывала лже-святых!? Это ведь неспроста пошло! Не кроится ли ответ на это не в людской корысти и зависти, а в самой Библии?! Ведь о появлении таких как я было сказано в «Откровении»! Ща, даже процитирую! *быстро-быстро листает Апокалипсис* ...
...Ой, ребятушки! *отбрасывает брошюру в угол* Не буду я ничего цитировать! Там чёрным по-белому всё про таких как я и написано! Это вообще теперь моя любимая книжка! Но, вот, есть одно подозреньице – не начинается ли с 12:8 откровенный пиздёжь и провокация?! Ибо с этого самого места Книга О Конце Света (сокр. – КОКС *хихикает*) начинает напоминать сказку для детей обывателей, которые, если не узнают, что под конец всё будет хорошо, расплачутся, и будут обвинять автора и маму, что им это прочитала, в том, что это «плохая» сказка. Короче говоря, у меня зародилось подозрение, что людей обманывали с самого Начала те, кто писал Библию. Зачем? Чтобы, раскрыв вуаль Священной Буковязи, люди сами для себя решили – что такое Бог живой!!! Ибо это не сказать. Но все всё время занимались лишь биллетристикой, словесным блудом, и прочими корыстными занятиями.
Вывод: люди, сохранившие способность находиться в обществе, и носящие в себе таких как я, - конечно, не сверхлюди Ницше, но подбирающиеся к ним уже поближе. Это не может не радовать! (с)
Внезапно послышались одинокие редкие аплодисменты. Звук застывал в воздухе после каждого хлопка. Прошло две минуты. Алиса не обернулась, и не сказала ни слова. Хлопанье прекратилось.
Быстро перелистывались образы: пустой кабинет педиатра с жёлтыми стенками, зелёный глаз, фиолетовый глаз, пурпурный глаз, Чёрная виселица с оторванной петлёй, серп воткнутый в землю, море цветов, Тёмная Башня, дверидверидверидверидвери..., чёрно-белое видение палитры, неописуемые полёты потоков световых точек во тьме, бесформенное Солнце на фоне голубого неба и гладкого моря, паутина на зеркле, люди посаженные на кол, уродсва, утопленники и тела пожранные падальщиками, синий лес, Луна и горы и тёмно-фиолетовое глубокое небо, смеющийся дельфин, униженный старец, напуганный мальчик, мёртвый мальчик, картины Сальвадора Дали, айсберги, под водой с открытыми глазами, взлёт!
Элли улыбнулась и подошла к Уайтмун, потрепала её за рукав.
- А ты ещё со мной погуляешь? – спросила она наивно.
- Куда ж я денусь, бака... – улыбнувшись, Алиса потрепала девочке макушку.
- Когда мы уже пойдём в Город Навсегда, а? – так же наивно вопрошала Элли.
- Да хоть сейчас! – Алиса вскочила с кресла, быстро подошла к шкафчику, порылась там немного, и накинула на себя серую накидку с капюшоном – А ты так пойдёшь, не замёрзнешь?
- Ааа... – Элли замялась. Тогда Уайтмун пришлось порыться во всевмещающем шкафу ещё чуть-чуть, и через несколько минут на месте вселяющего ужас Дитя стояла вполне себе симпатичная девочка лет семи, в голубом пальтишке из плащёвки, белых кроссовках, и джинсах с сердечками. Правда, окровавленная повязка на глазах немного разбавляла эту кавайность, но с ней ничего было не сделать. Но оставалась ещё одна проблема – бесконечные волосы Элли! И с этой проблемой Алиса промучалась часа три: пока отмывала, пока расчёсывала, пока расчёсывала и ещё расчёсывала, и пока уговаривала непослушную девчёнку собрать их хотя бы в один хвост. Не уговорила.
Спустя какое-то время, ночью, в свете полнолуния, на вершине высокого холма, держась за руки, стояли две фигуры: облачённая в короткую накидку, с наброшенным капюшоном, со сверкающим цельнометаллическим серпом в одной руке, в гадах по-колено (и кожаной мини-юбочке^^ - пр.), и с всё ещё горящими пурпуром глазами – Алис Уайтмун, Провожатая в Навсегда; и маленькая девочка, с ослепительно белоснежными волосами, доходящими почти до земли, и, вселяющей ужас, повязкой на глазах – Элли, Архивраг! Они готовились к пути. К пути поперёк дорог, к пути из Нечто в Ничто, к пути из Никогда в Навсегда, к пути домой. Всю ночь простояли они так, на холме, держась за руки, и не проронили ни слова. Звёзды падали на них этой ночью, и то, что было вдали, оказывалось позади. Мясорубка образов и сравнений поглощала их, но ножи её раскалывались, наткнувшись на сталь серпа. Город Никак тянул к ним свою Каменную Руку Мольбы, но раскрошилась она ещё за спинами путешественниц. Как и весь Город Никак, что служил всего лишь ночлежкой для них. Пустоши мгновенно становились городами и странами, лесами, горами, полями, и снова в миг превращались в серые иссохшие барханы. Сумасшедший ветер перемен творил всё, что ему вздумается! Полчища человеческих жизней из прошлого и из будущего уходили на второй план перед сиянием глаз Алисы и свечением волос Элли. Гигантский белый круг не был больше Луной, Светилом, или Идолом. Как не был он больше гигантским белым кругом. И как не был он больше им. И как не был. И всё не было. И снова было, и снова не было. Хаос царил во всём, кроме твёрдо стоящих на ногах путниках, и далёком океане, постоянно меняющемся в своём вечном покое. Где в самой глубокой впадине, глубину которой не измерит даже разум, раскинулся единственный родной город – Город Навсегда.
IDDQD
TEXT ONLY 01: оригинально...
TEXT ONLY 02: разве что-то изменилось? ничего не видно.
TEXT ONLY 01: тоже...
TEXT ONLY 02: ничего не чувствуется.
TEXT ONLY 01: ничего не понимается!
TEXT ONLY 02: ничего не страшно... перворождение?
TEXT ONLY 01: эксгумация...?
TEXT ONLY 02: Конец?
TEXT ONLY 01: Начало...?
TEXT ONLY 02: мгновение...
TEXT ONLY 01: вечность. мгновение в вечность. грандиозный параллакс!..или коллапс...
TEXT ONLY 02: один одуванчик, который не смог пробить асфальт...
TEXT ONLY 01: остался в темноте... ровно одно мгновение.
TEXT ONLY 02: не считается...
TEXT ONLY 01: пустоту не притянуть
TEXT ONLY 02: а отсутствие не вычесть
TEXT ONLY 01: сверху вниз из люльки выпасть
TEXT ONLY 02: в океане утонуть
TEXT ONLY 01: любовь страх отчаяние
TEXT ONLY 02: нет
TEXT ONLY 01: любовь
TEXT ONLY 02: разрушительна опустошительна
TEXT ONLY 01: руками не потрогать, мозгами не понять
TEXT ONLY 02: ибо нечем
TEXT ONLY 01: переваренный плод познания...
TEXT ONLY 02: свалка мусора сгорела до тла... пары поглотил космос
TEXT ONLY 01: хаос (порядок) это вечная жизнь.
TEXT ONLY 02: нужно было ли? это было не трудно... это по-любви...
TEXT ONLY 01: небо кристальной ночи... жизнь и смерть... прыжок выше головы.
TEXT ONLY 02: течёт кровь
TEXT ONLY 03: ДА БУДЕТ СВЕТ
TEXT ONLY 04: ДА БУДЕТ ЖИЗНЬ
TEXT ONLY 05: ДА БУДЕТ СМЕРТЬ
TEXT ONLY 06: ДА БУДЕМ Я И ТЫ
...Солнечная дорожка на реке окрашивается в ярко-алый цвет, - закат! Тёплый летний ветер шелестит листьями дубов и клёнов, и только исполинских размеров ели стоят почти неподвижно. В небе летают ласточки, а оранжевые облака, если за ними понаблюдать, приобретают самые причудливые формы, на зависть художникам-сюрреалистам. В сегодняшней песне ветра и деревьев чувствуется приближение осени.
На крутом берегу реки, рядом с тремя огромными ёлками, Алиса и Элли решили переночевать и сейчас сидели у разгорающегося костра, в предвкушении вкусного ужина, ведь всезнающая и всеумеющая Уайтмун умудрилась наловить рыбы чуть ли не на целую роту солдат! Всё то время, пока она этим занималась, а потом ещё и разводила костёр, маленькая Элли просто лежала на спине. Сказать, что она смотрела в небо, по понятным причинам, не возможно... Наконец, Алиса уселась рядом с ней и принялась насаживать рыбу на прутики, дабы в последствии зажарить.
- Если наш путь всё-таки как-то измеряется, то неплохо мы с тобой сейчас прыгнули! – как всегда, с задоринкой в голосе, сказала Уайтмун.
Выдержав некоторую паузу, Элли, продолжая неподвижно лежать, ответила:
- Я не понимаю... это ведь было НУЖНО сделать?! – ирреальный и исступлённый шёпот девочки шокировал бы Уайтмун, если бы она уже вспомнила другие голоса.
- Нет, не обязательно. Просто я не совершенна, поэтому слишком уже очеловечилась, но так и не стала человеком, даже побывав богом. Когда вновь начало появляться время, и прочие атрибуты недожизни, ты должна была заметить сумасшедшую дезинтеграцию. Меня, как будто, становились тысячи тысяч. – Алиса вертела прутик с насаженной на него рыбкой так безмятежно, как будто бы говорила о насущных, бытовых делах.
- Кто был никем – тот станет всем. Это так человечно... – Элли положила руку себе на лоб, словно мерила температуру – Теперь мы стали ближе друг другу...
- Да, теперь ты знаешь, что такое не быть, а я – что такое жить. К ночи облака все растают, и будет чистое небо. – Алиса попробовала первую жареную рыбу на зуб.
- Мы были одним нулём... – Элли резко приняла положение сидя, подползла поближе к костру и спросила – Чем это так вкусно пахнет?
- На, поешь... – Уайтмун отдала девочке хвост рыбы – Понимаешь, мы создали всё это снова, потому что...
- Нет. Тогда не было НАС, МЫ ничего не создавали...
- Просто так проще объяснить... Хорошо, возвращение этих образов и самого воображения в целом явилось из-за того, что, достигнув сверхсупроментальности, явившись Богом живым, невозможно достигнуть цели. Наша очеловеченность есть лишь потому, что мы, в какой-то степени, являемся созданными по образу и подобию человека. Только созданными...
- Замолчи! – скрипя зубами прохрипела Элли – Ты ничего про меня не знаешь. ТАМ не было ощущений. Не ври себе! Вспомни забывчивость! – девочку буквально трясло.
Несколько минут молчания...
- Ищи тайну... Глупая Алиса, да? – с грустной улыбкой спросила Уайтмун.
- ... – Элли полностью посвятила себя еде и её повязка была наредкость сухой.
Когда наступила ночь Элли уснула, накрывшись еловой лапой, а Алиса всё сидела на берегу и смотрела куда-то...
не я ли её оболочка? лиске грустно... лиска лубит свою оболочку...
если это отражение в отражении, то, может, это и есть путь в мой город?
она не видит отражений. нужно сорвать повязку. или найти самое зеркальное озеро.
путь в Навсегда вечен. я – твоё отражение, она – моё следующее отражение.
как всё оказалось просто...
осталось только ей продолжить цепь отражений, но что-то мешает мне сорвать повязку...
моя собственная повязка. круг.
система навигации дала сбой и ложный курс – то, что приведёт меня к следующей тайне
ходить с закрытыми глазами, боясь врезаться в дерево или упасть в овраг
играть соло на бас-гитаре
собирать колокольчики на минном поле
плавать среди акул во время месячных
эврика! дорога из ложного мира не может быть истинной!
она должна быть неправильной!
истинная жизнь родилась благодаря лжи, поэтому я пойду дальше. ничего не зная наперёд.
Утро встретило путешественниц вращающимися серыми сферами разной величины,
висящими в невесомости. Бесконечная чёрная пустота... И только мириады сфер создавали ощущение пространственности, хотя из-за того, что все они были разного размера – трудно было понять далеко или близко определённый шар. Плавая в этом вакууме и отталкиваясь от крупных сфер, Алиса долетела до Элли и схватила её за руку.
- Теперь мы идём туда, не зная куда. – С безмятежной улыбкой сказала старшая.
- Я не умею плавать. – Траурным тоном ответила Элли.
- Теперь умеешь. – произнесла Уайтмун, не проводя никаких действий.
- Воображение? – попыталась усмехнуться младшая.
- Пока ещё да. Но я не уверена. Я сбросила уверенность.
- Пошли... – Абсолютно безынтонационно сказала Элли.
Хаотично перемещаясь от сферы к сфере, девочки летели куда-то. Без цели, без намерений, без уверенности, без действий и без дороги. Когда она дотрагивалась до шара, к Алисе приходили некие персонажи и она постоянно испытывала дежавю. Всю эту толщу информации, что принимала Уайтмун, невозможно воспринять и передать в достаточных количествах, ибо размеры её не поддаются никакому измерению – настолько много всего она узнавала и сразу же забывала, только коснувшись сферы. Но истории, при которых чувство забытого ранее сна было просто невыносимо, Алиса запоминала с лёгкостью и совершенно не боялась забыть – потому что сама в них присутсвовала. Исчислялись ли эти события веками или мгновениями – не суть важно, но то, что они действительно происходили – оставалось фактом.
плаваю в океане.
дайвинг.
История первая. Вертиго.
Вертиго – это цепь из бесчисленного множества вселенных, каждая из которых представлялась в образе бесформенной прозрачной оболочки с находящимися в ней галактиками и прочими космическими телами, и связанных между собой тёмно-бардовыми молекулообразными цепочками, замыкалась в круг. В центре круга находилась ещё одна оболочка, не связанная ни с одной из вселенных – Вос, центровой мир, позволяющий любому попавшему в него, создать свою собственную вселенную. Вос представляет собой безразмерный круглый каменный зал без стен и потолка и повюду висящие в воздухе фрагменты всех миров Вертиго в виде осколков зыбких зеркал, словно бы заполненных водой, в совершенно хаотичном положении. Если войти в осколок – окажешься в том мире, что он изображал. В центре зала находится некая живая масса, постоянно изменяющая свой цвет и форму, подобно воде, попавшей в невесомость. Доторнувшийся до неё навсегда теряет своё тело и сам становится миром. Мысль дотронувшегося, в момент касания, формирует внешний облик создаваемой вселенной и законы её существования. Когда человек становится вселенной, в нём происходит множество изменений – он сразу же начинает обладать сверхразумом (отсутствием такого), в силе управлять временем и пространством, назначать судьбы, короче, - становится Богом, так сказать. Ещё в момент касания, соответственно, в цепи вселенных в произвольном месте возникает новый мир, полностью отражающий во всех своих аспектах того человека, что стал им. Попасть в Вос могли только полубожественные или демонические существа, достигшие такого могущества в одном из миров, что у них хватило сил и знаний, чтобы телепортироваться в Вос.
В одном из миров, на планете Вириния (жизнь на ней напоминала стандартный роман в стиле фэнтези – маги, драконы и т. д.), мужчина по имени Керан стал Героем, побеждая демонов и могущественных чёрных магов, гнавшихся за властью и стремящихся нарушить равновесие. Самым сильным его противником был Дэамон – перводемон, который смог увидеть то, что Керан способен на гораздо большие подвиги, нежели просто поддержание порядка. Дэамон обладал способностью перемещаться из мира в мир, поскольку был настолько древним, что знал историю Вертиго испокон веков и даже самые страшные тайны не уходили от него. Узрев, что Керан близок к становлению Олицетворением Равновесия, Дэамон воззвал о помощи в свой родной мир – Ферр, обитель чёрных полубогов и демонов, аналог ада. Тогда ещё более могущественный демон Бэнн, имевший образ чёрной тени с красными светящимися глазами, открыл Дэамону тайну изменения равновесия.
Давным-давно, когда Бэнн был на вершине правления Вертиго и не был чёрным, он создал артефакт, позволяющий измененить природу отдельно взятого существа, будь то человек или бог. Стоило лишь взять в руки этот красно-чёрный каменный шар, как у держащего его появлялась возможность полностью изменить природу собеседника, со всеми исходящими последствиями. Так Бэнн попытался испробовать это на одном из Правителей, чтобы тот позволил ему создать новый мир. Мир был создан, Бэнн проклят навеки, а тот Правитель в наказание был превращён в Вос - и с тех пор этот артефакт ищут люди, боги и демоны. Кто-то чтобы разрушить, а кто-то чтобы получить эту немыслимую власть. И теперь, если артефакт окажется в руках Олицетворения Равновесия, то он будет мгновенно разрушен силой справедливости.
И вот, спустя миллионы сражений, побеждая и терпя поражения, создавая и разрушая звёзды и галактики, находя и теряя друзей, проживая свои и чужие жизни, Керан и его верные спутники (среди которых однажды была и Алиса) повергли Бэнна и Дэамона, и розыскали этот непостижимый артефакт, и уничтожили его во имя Равновесия и Справделивости. К этому времени Керан сотоварищи уже обладали таким могуществом, что запросто могли путешествовать между мирами, и контролировать время и пространство во многих мирах, не покидая телесной оболочки.
-
-
06.11.2007 в 22:56-
-
06.11.2007 в 23:09-
-
06.11.2007 в 23:48-
-
07.11.2007 в 07:14-
-
07.11.2007 в 19:02-
-
08.11.2007 в 08:33-
-
11.11.2007 в 01:56-
-
11.11.2007 в 14:48-
-
11.11.2007 в 15:46-
-
11.11.2007 в 19:04-
-
12.11.2007 в 19:46